Дельфис

Глава 5. Влияние прошлых форм

5.1. Постоянство и повторяемость форм

Раз за разом, когда возникают атомы, электроны заполняют одни и те же орбитали вокруг ядер; атомы снова и снова соединяются с образованием одних и тех же молекулярных форм; снова и снова молекулы кристаллизуются в те же пространственные структуры; семена данного вида год за годом рождают растения одинаковой формы; поколение за поколением пауки ткут паутины одних и тех же видов. Формы повторяются, и каждый раз следующая форма более или менее сходна с предыдущей. От этого факта зависит наша способность узнавать, идентифицировать и называть вещи.

Такое постоянство и повторяемость не представляли бы проблемы, если бы все формы были раз и навсегда определены неизменными физическими законами или принципами. Это допущение подразумевается в обычной теории причинности форм. Принимается, что фундаментальные физические принципы во времени предшествуют реально существующим (актуальным) формам вещей: теоретически, способ кристаллизации вновь синтезированного вещества должен быть вычисляем прежде, чем впервые образуются его кристаллы; подобным же образом, влияние данной мутации в ДНК животного или растения на форму организма должно бы быть предсказуемо заранее. Конечно, на практике такие расчёты никогда не делались; это удобное допущение не проверено и, скорее всего, не может быть проверено.

Согласно же гипотезе формативной причинности, напротив, формы сложной химической или биологической системы не могут однозначно (подчёркнуто ред.) определяться известными законами физики. Эти законы допускают существование диапазона возможностей, между которыми происходит выбор формирующих причин. Постоянство и повторяемость форм объясняются повторяющимся объединением одного и того же типа морфогенетического поля с физико-химической системой данного типа. Но тогда, что же определяет собственную форму морфогенетического поля?

Один из возможных ответов состоит в том, что морфогенетические поля существуют вечно. Они просто даны и необъяснимы чем-либо ещё. Даже до появления нашей планеты, в латентном (скрытом) состоянии уже имелись морфогенетические поля всех минералов, кристаллов, животных и растений, которые когда-либо существовали на Земле или которые возникнут когда-либо в будущем.

Подобный ответ является по существу платоновским, или даже аристотелевским, в той степени, в какой Аристотель верил в извечную данность специфических форм. Такой ответ не претендует на статус обычной физической теории, ибо эти формы не были бы предсказуемы в рамках энергетической причинности; но он согласуется с ней в не требующем доказательств положении о том, что за всеми эмпирическими феноменами лежат предсуществующие принципы порядка.

Другой возможный ответ радикально отличается от первого. Химические и биологические формы повторяются не потому, что они определяются неизменными законами или вечными Формами, но из-за причинного влияния прошлых подобных форм. Это влияние требует действия через пространство и время, в отличие от любого известного вида физического воздействия.

С этой точки зрения, уникальная форма, принимаемая системой, не может быть физически определена до её первого появления. Тем не менее, она может повторяться, поскольку форма первой системы сама определяет форму, принимаемую последующими подобными системами. Представьте, например, что из нескольких различных возможных форм, Р, Q, R, S... которые с энергетической точки зрения все равновероятны, система в первый раз случайно выбирает форму R. Тогда в последующих случаях подобные системы также будут принимать форму R вследствие транс-пространственного и транс-временного влияния первой из подобных систем.

В таком случае, что же определяет форму, появившуюся впервые? На это не может быть дан научный ответ: вопрос касается уникальных и энергетически неопределённых событий, которые, согласно гипотезе, неповторимы с исходного момента их возникновения, так как они сами воздействуют на все последующие подобные события. Наука может иметь дело только с закономерностями, с вещами, которые повторяются. Изначальный выбор индивидуальной формы можно приписать случаю, или врождённой творческой силе материи, или трансцендентной творческой деятельности. Но нет способа различить эти возможности путём эксперимента. Выбор между ними может быть сделан лишь с метафизических позиций. Данный вопрос кратко обсуждается в последней главе книги; но для целей настоящего рассмотрения не имеет значения, какой из возможностей отдаётся предпочтение. Гипотеза формативной причинности имеет дело лишь с повторением форм, но не с причинами их первого появления.

Этот новый способ осмысления непривычен, и он ведёт на незнакомую территорию. Но, только следуя этим путём, можно, как нам кажется обрести надежду достичь нового научного понимания формы и организации вообще и живых организмов в частности. Альтернативой движению вперёд стало бы возвращение к исходной точке, выбору между простой механистической верой и метафизическим органицизмом.

В последующем обсуждении предполагается, что это гипотетическое транс-пространственное и транс-временное влияние осуществляется через морфогенетические поля, и это есть существенная особенность формативной причинности.

5.2. Общие соображения о возможности транс-временных причинных связей

Хотя гипотеза формативной причинности предполагает существование транс-временной или диахроничной причинной связи нового типа (характеризующейся последовательностью развития явления во времени. - Ред.), которая пока не была признана наукой, возможность «действия на расстоянии» во времени уже рассматривалась в общих чертах несколькими философами. По-видимому, нет причины отвергать такую возможность а priori. Например, Дж. Л. Мэки написал следующее:

«Несмотря на то, что мы более всего любим рассматривать связи типа причина - эффект между соприкасающимися телами и находим загадочным "действие на расстоянии"через пространство или время, тем не менее, мы такое действие не исключаем. Наши обычная концепция причинности не требует абсолютного близкодействия; оно не является - частью нашей идеи причинности настолько, что ей противоречило бы утверждение - С вызывает Е через пространственный или временной, или одновременно и пространственный, и временной промежуток, без промежуточных звеньев» (Mackie, 1974. Р.19).

Более того, с точки зрения философии науки нет препятствий к рассмотрению новых видов причинной связи:

«Научная теория вообще не предполагает какой-либо определённый способ причинной связи между событиями, но лишь то, что возможно найти законы и гипотезы, выраженные в терминах некоторой модели, которые удовлетворяют критериям понятности (разумности), подтверждаемости и фальсифицируемости. Способ причинной связи в каждом случае показан самой моделью и изменяется с фундаментальными изменениями модели» (Hesse, 1961, р. 280)

Однако, хотя причинная связь нового типа, предполагаемая гипотезой формативной причинности, представляется в принципе возможной, правдоподобие этой гипотезы можно оценить лишь после того, как сделанные на ее основе предсказания будут проверены на опыте.

5.3. Морфический резонанс

Идею процесса, при котором формы ранее существовавших систем влияют на морфогенез последующих подобных систем, сложно объяснить на языке существующих понятий. Единственный возможный путь - прибегнуть к помощи аналогий.

Наиболее приемлемой физической аналогией может быть явление резонанса. Энергетический резонанс имеет место тогда, когда на систему периодически воздействует сила с частотой, совпадающей с собственной частотой колебаний системы. В качестве примеров можно привести «симпатическую» вибрацию натянутых струн в ответ на звуковые волны соответствующей длины; настройку радиоприёмников на частоту радиоволн передатчиков; поглощение световых волн определённых частот атомами и молекулами, проявляющееся в характерных спектрах поглощения; отклик электронов и атомных ядер в присутствии магнитных полей на воздействие электромагнитного излучения в явлениях электронного спинового резонанса и ядерного магнитного резонанса. Общим для всех этих видов резонанса является принцип селективности: из всего набора колебаний, каким бы сложным он ни был, системы реагируют только на колебания определённых частот.

«Резонансное» воздействие формы на форму через пространство и время подобно энергетическому резонансу по своей селективности, но его нельзя представить как один из известных видов резонанса или как передачу энергии. Чтобы отличить его от энергетического резонанса, мы будем называть этот процесс морфическим резонансом.

Морфический резонанс подобен энергетическому резонансу ещё в одном отношении: он происходит между колеблющимися системами. Атомы, молекулы, кристаллы, органеллы, клетки, ткани, органы и организмы - все состоят из частей, претерпевающих беспрерывные колебания, и все они имеют собственные характерные виды колебаний и внутренний ритм; морфические единицы динамичны, а не статичны².

Но если энергетический резонанс зависит только от специфичности отклика на определённые частоты, на «одномерные» стимулы³, то морфический резонанс зависит от трёхмерной организации колебаний. Предположение, которое здесь выдвигается, состоит в том, что посредством морфического резонанса форма системы, включающая характерную внутреннюю структуру и частоты колебаний, становится настоящей для последующей системы подобной же формы; пространственно-временная организация первой накладывается на последнюю.

Морфический резонанс осуществляется с помощью морфогенетических полей и фактически обуславливает их характерные структуры. Не только специфическое морфогенетическое поле влияет на форму системы (как говорилось в предыдущей главе), но также форма этой системы влияет на морфогенетическое поле и становится таким образом настоящей для последующих подобных систем.

5.4. Влияние прошлого

Морфический резонанс неэнергетичен, а сами морфогенетические поля не несут ни массы, ни энергии. Поэтому a priori нет причин полагать, что он должен подчиняться законам, которые были установлены для движения тел, частиц и волн. В частности, он необязательно должен прерываться пространственным или временным промежутком между подобными системами; он может быть так же эффективен на расстоянии в десять тысяч миль, как и в один ярд, и через столетие, как и через час.

Допущение, что морфический резонанс не прерывается пространством и временем, будет принято в качестве рабочей гипотезы из-за его простоты.

Мы будем предполагать, опять же ради простоты, что морфический резонанс реализуется только из прошлого: лишь морфические единицы, существовавшие в прошлом, могут оказывать морфическое влияние в настоящем. Представление о том, что будущие системы, которые ещё не существуют, могут причинно воздействовать «назад» по времени, вероятно, логически допустимо⁴; но такую возможность было бы необходимо принимать всерьёз лишь при убедительных экспериментальных свидетельствах физического влияния будущих морфических единиц⁵.

Однако, если принять, что морфический резонанс может исходить только от прошлых морфических единиц и что он не прерывается временем и пространством, то каким же образом он происходит? Этот процесс допустимо представить с помощыо нескольких различных метафор. Морфическое влияние прошлой системы может стать настоящим для последующей подобной системы, пройдя «вне» пространства-времени и затем «войдя в него снова» там и тогда, когда появляется подобная же объёмная вибрационная картина. Либо оно может быть связано с настоящим через другие «измерения». Либо оно может проходить через пространственно-временной «туннель» и появляться в неизменённом виде в присутствии последующей подобной системы. Либо морфическое влияние прошлых систем просто может присутствовать везде. Хотя эти разные способы представления действия морфического резонанса, вероятно, были бы неразличимы экспериментально. Все они имели бы один и тот же итог: формы прошлых систем автоматически становились бы настоящими для последующих подобных систем.

Прямое следствие этой гипотезы состоит в том, что система может испытывать влияние всех прошлых систем, обладающих подобными формой и организацией колебаний. Их влияние не прерывается временными или пространственными интервалами. Тем не менее, способность прошлых систем влиять на последующие может быть ослаблена или исчерпана посредством действия; они могут оказывать лишь ограниченное потенциальное воздействие, которое расходуется в процессе морфического резонанса (эта возможность обсуждается ниже в разделе 5.5). Но вначале рассмотрим вариант, когда подобное потенциальное влияние не уменьшается, вследствие чего формы всех прошлых систем воздействуют на все последующие подобные системы (рис.1). Данный постулат имеет несколько важных следствий:

(1) Первая система данной формы воздействует на вторую подобную систему, затем обе они воздействуют на третью и так далее, так что влияние накапливается. Попутно прямое влияние системы на любую последующую систему прогрессивно «разбавляется» с течением времени; и хотя его абсолютное воздействие не уменьшается, относительный эффект падает по мере возрастания числа прошлых подобных систем (см. рис.1).

(2) Формы даже простейших химических морфических единиц весьма разнообразны: субатомные частицы находятся в непрерывном колебательном движении; атомы и молекулы подвержены деформации путём механических соударений, а также под действием электрического и магнитного полей. Биологические морфические единицы ещё более разнообразны; даже если клетки и организмы имеют одинаковое генетическое строение и развиваются в одинаковых условиях, они вряд ли могут быть идентичны во всех отношениях.

Посредством морфического резонанса формы всех прошлых подобных систем становятся настоящими для последующей системы той же формы. Даже при допущении, что различия в абсолютном размере нивелированы (см. раздел 6.3), всё равно оказывается, что многие из этих форм отличаются друг от друга в деталях. Следовательно, они не будут точно совпадать при наложении посредством резонанса. В результате получаем процесс автоматического усреднения, при котором те черты, которые являются общими для большинства прошлых систем, будут усиливаться. Однако эта «средняя» форма чётко не определима в морфогенетическом поле, но окружена «ореолом» благодаря влиянию менее общих вариантов.

Процесс проще зрительно представить с помощью аналогии с «составными фотографиями», сделанными путём наложения фотографических образов разных личностей. В результате, общие черты усиливаются, но из-за различий индивидуальных образов эти «усреднённые» фотографии приобретают некоторую нечёткость.

(3) Автоматическое усреднение прошлых форм приводит к пространственному распределению вероятностей в морфогенетическом поле или, иными словами, к вероятностной структуре (сравните с разделом 4.3).

Вероятностная структура морфогенетического поля определяет вероятное состояние данной системы под его влиянием в соответствии с актуальными состояниями всех подобных систем в прошлом; наиболее вероятная форма, которую примет система, есть та, которая наиболее часто встречалась в прошлом.

(4) На ранних стадиях истории форм морфогенетическое поле относительно слабо определено и испытывает значительное влияние индивидуальных форм. Но с течением времени накапливающееся влияние бесчисленных прошлых систем сообщит полю всё возрастающую стабильность; чем более вероятным становится средний тип. тем более вероятно, что он повторится в будущем.

Иными словами, сначала бассейн притяжения морфогенетического поля относительно мелок, но он будет всё более глубоким по мере того, как будет возрастать число систем, вносящих вклад в морфический резонанс. Или, используя ещё одну метафору, через повторение форма попадает в колею, и чем чаще она повторяется, тем эта колея становится глубже.

(5) Сумма влияния, которое данная система оказывает на последующие подобные системы, вероятно, зависит от времени, в течение которого эта форма существует: та, что существует год, будет оказывать большее влияние, чем распадающаяся через секунду. Так автоматическое усреднение может быть «взвешено» в пользу долго живущих прошлых форм.

^{Рис. 1. Диаграмма, иллюстрирующая кумулятивное влияние прошлых систем на последующие подобные системы посредством морфического резонанса}

(6) В начале морфогенетического процесса морфогенетический зародыш вступает в резонанс с подобными прошлыми системами, которые являются частью морфических единиц более высоких уровней; он становится связанным с морфогенетическим полем морфической единицы более высокого уровня (раздел 4.1). Пусть зародыш представлен морфической единицей F, а конечная форма, к которой стремится система - сочетанием D-E-F-G-H. Пусть промежуточные стадии морфогенеза таковы, как это показано на рис.2. Теперь, не только морфогенетический зародыш и промежуточные стадии вступят в резонанс с конечной формой предыдущих подобных систем, но и промежуточные стадии вступят в резонанс с подобными промежуточными стадиями E-F, D-E-F и так далее, как в предыдущих подобных морфогенезах. Таким образом, эти стадии будут стабилизированы морфическим резонансом, результирующим в хреоде. Чем чаще форма следует определённым путём морфогенеза, тем более усиливается эта хреода. В рамках модели «эпигенетического ландшафта» долина хреоды углубится тем сильнее, чем чаще развитие разворачивается вдоль этой долины (о хреоде см. гл. 2 - «Дельфис» № 2 (30)/2002. С. 45. - Ред.).

5.5. Значение прерывистого морфического резонанса

Обсуждение в предыдущем разделе было основано на предположении, что морфическое влияние данной системы не исчерпывается её действием на последующие подобные системы, хотя её относительный эффект ослабевает по мере того, как число подобных систем возрастает. Сейчас мы рассмотрим альтернативную возможность - это влияние каким-то образом исчерпывается.

Если такое истощение морфического влияния происходит, оно может быть обнаружено только при весьма значительной скорости этого процесса. Рассмотрим вначале крайний случай, когда влияние системы расходуется посредством резонанса лишь с одной последующей системой. Если их число со временем возрастает, большинство из них не будет испытывать влияния морфического резонанса со стороны предыдущих подобных систем (рис. 3а). Следовательно, они могут свободно принимать различные формы «случайно» или под действием «творческих» сил; потому формы таких систем очень разнообразны.

Теперь рассмотрим случай, когда каждая система может влиять на две последующие системы. В ситуации, представленной на рис. 3б, большая часть, но не все последующие формы, будут стабилизированы с помощью морфического резонанса. Если же каждая система влияет на три последующие системы, все они будут стабилизированы; нестабильность формы проявится, только если число последующих подобных систем будет возрастать ещё быстрее, как при популяционном взрыве. А когда каждая система влияет на множество последующих систем, эта низкая, но конечная степень истощения морфического влияния станет практически неопределима.

Предположим, простоты ради, что морфическое влияние систем па последующие подобные системы не исчерпывается вовсе; но следует иметь в виду, что это допущение носит условный характер. В конце концов, вопрос может быть исследован экспериментально, по крайней мере до такой степени, чтобы можно было сделать различие между большой скоростью истощения морфического резонанса, с одной стороны, и медленной или пулевой скоростью - с другой.

5.6. Возможный экспериментальный тест

Согласно принятой теории, уникальные формы химических и биологических систем должны быть предсказуемы на основе принципов квантовой механики, электромагнетизма, энергетической причинности и так далее, прежде чем они появляются впервые. Согласно же гипотезе формативной причинности, напротив, уникальные формы не могут быть предсказаны заранее, предсказуем лишь набор возможных форм. Таким образом, в принципе неспособность принятой теории сделать предсказания уникальных форм будет аргументом против неё и в пользу гипотезы формативной причинности. Но на практике подобный вывод не окончателен: возможно осуществить лишь приближённые вычисления, и потому защитники принятой теории всегда могут возразить, что предсказания уникальных форм возможны, если в будущем появятся более точные расчёты.

^{Рис. 2. Диаграмма, представляющая стадии агрегативного морфогенеза морфической единицы D-E-F-G-H из морфогенетического зародыша F}

К счастью, гипотеза формативной причинности отличается от принятой теории и в другом важном аспекте. Согласно последней, причины, приводящие к появлению формы в первый или в сотый, или в биллионный раз должны действовать совершенно одинаково, поскольку предполагается, что они неизменны. То же вытекает из теорий, которые стремятся объяснить эмпирически наблюдаемые формы с помощью вечных архетипных Форм или трансцендентных математических истин. Но, согласно гипотезе формативной причинности, форма системы зависит от накапливающегося (кумулятивного) морфического влияния предыдущих подобных систем. Таким образом, это влияние окажется сильнее в биллионном случае, нежели в тысячном или в десятом. Если бы этот кумулятивный аспект формативной причинности мог быть продемонстрирован на опыте, стало бы ясным отличие этой гипотезы как от принятой теории, так и от теорий платоновского или пифагорейского типов.

В случае морфических единиц, которые существовали очень длительное время (тысячи миллионов лет для атома водорода), морфогенетическое поле настолько прочно установилось, что стало практически неизменным. Даже морфогенетические поля морфических единиц, появившихся сравнительно недавно (несколько столетий или десятилетий назад), могут быть подвержены влиянию столь многих прошлых систем, что любые малые приращения этого влияния слишком малы для обнаружения. Но для качественно новых форм кумулятивное морфическое влияние вполне возможно выявить экспериментально.

Рассмотрим вновь синтезированное химическое вещество, которое раньше никогда не существовало. Согласно гипотезе формативной причинности, его кристаллическая форма заранее непредсказуема, и для этой формы ещё не существует морфогенетическое поле. Но после того, как оно кристаллизовалась в первый раз, форма его кристаллов будет влиять на последующие кристаллизации путём резонанса, и чем чаще оно кристаллизуется, тем сильнее должно становиться это влияние. Так, в первый раз это вещество может кристаллизоваться с трудом; но в последующих случаях кристаллизация должна происходить всё легче и легче, по мере того, как всё возрастающее число прошлых кристаллов вносят вклад в его морфогенетическое поле через морфический резонанс.

В самом деле, химики, которые синтезировали новое вещество, сталкиваются с большими трудностями при попытках кристаллизовать его в первый раз. Но с течением времени такие вещества кристаллизуются всё легче и легче.

Этот принцип проиллюстрирован в следующем фрагменте из учебника по кристаллам, описывающем спонтанное и неожиданное появление кристалла нового типа:

«Около десяти лет назад одна компания управляла фабрикой, которая выращивала монокристаллы этилендиамин тартрата (производное винной кислоты. - Пер.) из его водного раствора. С этой фабрики она пароходом перевозила кристаллы за много миль на другую фабрику, где их разрезали и полировали для промышленных нужд. Через год после открытия на первой фабрике кристаллы в резервуарах с раствором стали расти плохо; к ним прилипали кристаллы какого-то другого вещества, и эти другие кристаллы росли быстрее. Эта беда вскоре распространилась и на другую фабрику: на разрезанных и отполированных кристаллах появлялась болезнь -  загрязнение поверхности посторонним веществом. <...> Нужным веществом был безводный этилен диамин тартрат, а нежелательное вещество оказалось его моногидратом. В течение трёх лет исследований и разработок и ещё года производства зародыши моногидрата не появлялись. После же они, казалось, были везде» (Holden и Singer, 1961. Р. 80-81).

Эти авторы предполагают, что па других планетах ещё не появились типы кристаллов, распространенные на Земле, и добавляют: «Вероятно, в нашем мире много других возможных видов твёрдых веществ ещё не известны, и не потому что отсутствуют их составляющие, но просто потому, что подходящие семена ещё не появились» (Holden и Singer, 1961. Р. 80-81).

Распространённое объяснение того, что вещества обычно кристаллизуются легче после первого образования их кристаллов и тем легче, чем чаще это случается, состоит в следующем: фрагменты ранее образовавшихся кристаллов «заражают» растворы, в которых происходит новая кристаллизация. Когда нет очевидных способов переноса таких семян с места на место, предполагается, что они переносятся воздушным путём, как микроскопические частицы пыли.

Нет сомнения, что «заражение» пересыщенного раствора подходящими семенами кристаллов сильно облегчает кристаллизацию. Но, согласно гипотезе формативной причинности, кристаллизация вещества должна облегчаться также самим фактом, что оно уже кристаллизовалось ранее. Поэтому, когда обнаруживается, что вещества кристаллизуются тем легче, чем чаще эта кристаллизация происходит, возрастающее число невидимых семян в воздухе является не единственным объяснением. Этот вопрос может быть исследован экспериментально в условиях, когда частицы пыли удалены путём фильтрации воздуха и когда исключены все другие потенциальные источники загрязнений. Время, необходимое для кристаллизации вновь синтезированного вещества из его пересыщенного раствора, может быть измерено в строго стандартных условиях в отсутствие семян как до, так и после того, как данное вещество повторно кристаллизовалось в других местах. Уменьшение этого времени будет свидетельствовать в пользу гипотезы формативной причинности.

В более сложных экспериментах можно было бы продемонстрировать не только то, что морфогенетическое поле кристалла определённого типа подвержено кумулятивному влиянию прошлых кристаллов. А также и то, что структура этого поля не была определена до того, как появился первый кристалл. Представьте себе, например, следующий эксперимент.

                             а                                                                         б

^{Рис. 3. Диаграмма, иллюстрирующая ситуации, в которых влияние предшествующих систем исчерпывается морфическим резонансом только с одной последующей системой (а) и с двумя последующими системами (б)}

Раствор вновь синтезированного вещества разделяется на несколько партий, скажем, Р, Q и R, которые отправляются каждая в свою лабораторию, причём эти лаборатории расположены на расстояниях в сотни миль друг от друга, чтобы избежать их взаимного загрязнения семенами. Затем каждая группа намеренно засевается кристаллами другого типа, чтобы стимулировать появление различных видов кристаллов нового вещества, для которого, согласно гипотезе, кристаллическая форма ещё не определена. Все эти кристаллизации происходят, по мере возможности, одновременно. Предположим, что партии Р, Q и R дают кристаллы разного типа. Их образцы анализируются, и структура определяется методом рентгеновской кристаллографии. Затем наугад выбирается один, например R, и большие партии этого вещества повторно кристаллизуются с добавлением семян кристаллов R-тина. Согласно гипотезе формативной причинности, эти большие количества кристаллов R-типа должны оказывать более сильное морфическое влияние на все последующие кристаллизации, чем малые начальные образцы кристаллов Р- и Q-типов, и поэтому вероятность получить R-кристаллы должна быть больше, чем Р- и Q-кристаллы.

Теперь сделаем попытку повторить Р- и Q-кристаллизации с теми же видами семян, которые использовались вначале. Кристаллизация проводится также в отсутствие каких-либо семян. Если во всех этих случаях получаются кристаллы R-типа, то это серьёзное свидетельство в пользу гипотезы формативной причинности. А если такой эксперимент может быть повторен со многими другими вновь синтезированными веществами, то может быть построено действительно весомое основание для этой гипотезы.

Однако, если изначально в партиях Р, R и Q получились бы кристаллы лишь одного типа, результат был бы неоднозначным. С одной стороны, если в одном из растворов кристаллизация началась несколько раньше, чем в других, влияние этих первых кристаллов через морфический резонанс может быть достаточно сильным, чтобы вызвать кристаллизацию того же типа в других растворах. С другой стороны, такой результат согласовался бы с распространённым предположением, что получается структура одного типа, поскольку она одна соответствует минимуму энергии. Тем не менее, даже с кристаллом одного типа всё же возможно обнаружить уменьшение времени, необходимого для кристаллизации вещества при стандартных условиях, по мере того как увеличивается число прошлых кристаллов этого типа, вносящих вклад в морфогенетическое поле благодаря резонансу.

Эксперименты с кристаллами - лишь один из способов проверки гипотезы формативной причинности. Примеры возможных экспериментов с биологическими системами обсуждаются в разделах 7.4, 7.6 и 11.4.

(Продолжение следует)

Перевод с английского
 кандидата химических наук Е.М. Егоровой

Послесловие от редакции

В скрытом от нас, подлинно эволюционном процессе реинкарнаций, когда действует великий кармический закон Причин и Следствий, иначе говоря, закон «наследования и отбора» на тонких планах, - происходит эволюция человеческого Духа, длящаяся многие миллионы лет. «Здесь и сейчас», то есть в этой, текущей, жизни каждого свершается преображение Души как итог очищения, катарсиса. В редчайших случаях возможна прижизненная огненная трансмутация организма, о которой столь глубоко и ярко говорится в Учении Живой Этики, в письмах Е.И. Рерих, прошедшей через эти уникальные испытания.

На рубеже времён - при переходе от эпохи Рыб к эпохе Водолея, от Кали-юги к Сатия-юге, - убыстряется перестройка всего существа человека, прежде всего, его сердца, его сознания, а значит - самоощущения в мире, мировоззрения. И всё это - необходимые пути совершенствования, то есть следование общепланетарной эволюции Земли, её физических и внефизических оболочек, связанных поистине тонкими нитями с Космосом, диктующим нам единые в своём многообразии законы развития. И хотя официальная наука лишь подходит к осмыслению реальности этих тонких связей, тонких планов, они неотступно в нас и вокруг нас. Именно они, по сути дела, сегодня составляют идею поисков наиболее прогрессивно мыслящих учёных. Таков Руперт ШЕЛДРЕЙК, выдвинувший на Западе гипотезу морфогенетических полей, формативной причинности.

Подобные взгляды оказываются чрезвычайно востребованными в наше переходное, противоречивое время, в частности, в новейших теориях о распространении поведенческих приоритетов среди населения. Известно, что трансцендентальные переживания способны вызвать в человеке его духовное преображение, а этих переживаний, если иметь в виду и предсмертные, благодаря успехам медицины, становится всё больше и больше. Современный американский исследователь К. Ринг подчёркивает важность принципа именно морфического резонанса (по терминологии Р. Шелдрейка), играющего особую роль в эволюционных сдвигах. Такой резонанс, по мнению и его, и других учёных, возможно, решающий для распространения определённых социальных массовых явлений, для эволюционного толчка в сторону более высокого уровня сознания у всего человечества. «Применяя теорию Шелдрейка к развитию более высокого уровня сознания, мы можем предсказать, что чем больше людей начнут осознавать повышение уровня своего сознания, тем более сильное морфологическое поле будет возникать у высокого уровня сознания и тем легче будет для других двигаться в этом направлении. Общество начнёт накапливать импульс для движения в сторону просветлённости. Поскольку скорость роста сознания не будет зависеть от достижений тех, кто начал первый, мы будем входить в фазу суперэкспоненциального роста. В конечном счёте, может возникнуть цепная реакция, при которой каждый неожиданно начнёт переходить к более высокому уровню сознания»⁶.

Я.Н.