Дельфис

Что такое синтез? Понятие «синтез» имеет множество граней смысла, но в своей основе оно означает мысленное или реальное соединение частей целого в некоторое единство. Это понятие необычайно значительно, так как сразу же ставит нас в точку соединения, точку синтеза самых глубоких вопросов о природе реальности. Если мы возьмём понятие «синтез» в его роли и значении для мышления, рассматривая его не как привычно выполняемое действие формальной логики, а как осмысленный акт живой мысли, то мы сразу же оказываемся перед множеством проблем:

— какова вообще природа понятий как особого явления действительности;

— что делает возможным объединение различных понятий в некоторое новое понятийное единство и какова сущность этого понятийного единства;

— рассматривая понятийный синтез только со стороны мышления, мы определяем одни понятия языка через другие и оказываемся как бы подвешенными в «замкнутой сфере языка», где, образно говоря, нет ни «начала», ни «конца», ни «верха», ни «низа».

Кроме того такое выделение исключительно интеллектуальной грани синтеза в отдельную и независимую область анализа может быть проведено только условно, только как интеллектуальная операция. Все понятия языка и мышления находятся в органическом и неразрывном синтезе с нашей действительной жизнедеятельностью и являются своеобразными «органами» осуществления этой деятельности. Но тогда сразу возникают вопросы о природе вне мышления существующей реальности и о форме связи наших понятий с этой реальностью, о том, каковы «природные» основы синтеза, происходящего в мире реальных явлений, где и как в свойствах материи заложено единство, делающее возможным действительный синтез. Кратко говоря, мы оказываемся перед вопросом о природе бытия и сознания и их взаимосвязи, а специфичным именно для понятия синтеза, его смысловым ядром, является фундаментальное соотношение Единого и Множества. Как единство существует и проявляется во множестве и как множество воссоединяется в единство в различных конкретных явлениях природы и мышления. Помимо этого дополнительную глубину так понимаемой проблеме синтеза придаёт то обстоятельство, что мышление и сознание являются органической частью той самой действительности, которая в них отображается.

Итак, синтез есть со-единение, совместное единение многого. Наличие множественных свойств действительности более чем очевидно. Но существует ли и в какой форме проявляется единство этой реальной множественности? Есть ли у нас какие-либо строго научные основания говорить о свойстве единства реальности как ограничивающем его множественную детализируемость не только логически, понятийно, но и онтологически, бытийно? Да, и утвердительный ответ на этот вопрос известен уже около века. Речь идёт о квантовых свойствах материи, численной мерой которых является постоянная Планка. Физический смысл этой величины в том, что она ограничивает возможность детализации состояния физической системы совокупностью сколь угодно точно одновременно заданных её количественных характеристик, ограничивает возможность представления состояния системы как исчерпывающе множественного по своей природе состояния материи. Наиболее известные проявления квантовых свойств материи – это соотношение неопределённостей Гейзенберга и существование так называемых запутанных состояний квантовых систем [1], являющихся основой и теории, и практики квантового компьютинга. Суть того эффекта состоит в том, что в состоянии провзаимодействовавших элементов системы устанавливается специфическая несиловая связь (корреляция), имеющая неклассический нелокальный характер. Другими словами, части такой системы продолжают оставаться сущностно и информационно единым целым без переноса между ними какого-либо материального агента и независимо от разделяющего их состояния. Как было относительно недавно понято, свойство квантовой запутанности может играть очень существенную роль в формировании физической реальности, формировании классических свойств материи из квантовых [2].

Так современное естествознание даёт нам свидетельства того, что на определённом уровне своего строения всё сущее есть единое и неделимое целое, отрицающее всякую множественность и детализируемость и являющееся бытийным и понятийным дополнением этой множественности. Такие представления о природе реальности позволяют понять наиболее глубинные свойства строения материи – физически конкретный синтез её свойств единства и множественности. Но, исходя из подобных представлений о предельно общих и фундаментальных категориях бытия, мы можем получить гораздо более глубокие и обширные следствия. В цикле предшествующих работ автора [3], [4], [5], [6] была сделана попытка на основе синтеза самых современных достижений естествознания и философии дать конкретное решение вопроса об «источнике» и возможной природе духа, сознания, отражения как всеобщего сущностного свойства материи, о возможной роли сознания в эволюции Вселенной как целого и, даже (если идти, то – до конца!), о природе законов природы. Другими словами, была сделана попытка конкретно содержательного понятийного синтеза наиболее общих представлений о духе и материи, указывающая на их единство в своём первоистоке. В данной работе мы попытаемся в развитие ранее выдвинутых представлений наметить некоторые дальнейшие возможные направления продвижения в решении проблемы сознания и мышления.

Начнём наши рассуждения с того, что обратим внимание на самые основы наших рассуждений. Если мы в результате процесса мышления желаем получить некоторые общезначимые (т.е. имеющие значение и для других) результаты, то мы должны мыслить рационально. Утверждение это представляется настолько очевидным, что кажется малосодержательным «общим местом». Однако, как показала история естествознания и философии конца XIX и всего ХХ века, очевидность есть сознаваемая форма, сложный результат множества несознаваемых и неочевидных процессов. Что есть рациональность вообще? Так поставленный вопрос слишком широк. Для наших целей мы выберем грань рациональности в её естественнонаучном значении как рациональности знания. Тогда можно сказать, что рациональным является знание, данное вместе со схемой его получения, которая, по существу, синонимична научному наблюдению [7]. Научное наблюдение подразумевает воспроизводство процесса получения знания в контролируемых условиях и основано на вполне определённых предположениях о свойствах сознания наблюдателя, участвующего в таком процессе, а стало быть, и на вполне конкретных предположениях о том, что сознанием не считается – то есть о свойствах внешней наблюдателю реальности. Господствующий в современной науке и повседневной жизни тип рациональности это, по существу, так называемая классическая рациональность, которая предполагает, что существуют процессы и явления внешнего мира, обладающие определёнными свойствами и сущностью в полном виде «сами по себе», независимо от нашего к ним отношения. Сущность этих материальных предметов и явлений полностью представлена в их пространственной структуре, выражена самой пространственной формой данности предмета – «предметы от нас ничего не прячут». Понимание нами сущности предметов представляется как перенос объективной сущности предмета в ментальное пространство нашей головы при действии предмета на наши органы предельного понимания, который иначе называется классической причинностью. Правда, квантовые свойства материи немного нарушают стройность подобной схемы. Процесс переноса в сознание объективного обстояния дел в мире называется отражением и мыслится чем-то вроде возникновения «картинки» внешней реальности в пространстве «головы». Только непонятно, кто эту «картинку» смотрит. При этом, говоря о возрастающей мере адекватности процесса отражения, с одной стороны, мы как бы каким-то «третьим глазом» смотрим на мир сущностей самих по себе, а с другой – на образ этих сущностей в отражающем аппарате человека, и сравниваем их между собой. Хотя понятно, что мы не можем естественным образом занять по отношению к миру и самим себе внешнюю точку зрения. Сознание в такой картине мира – это просто некоторый «прозрачный эфир», прозрачный и для себя самого, в котором сущности предметов просто являются так, что сознание сущности свидетельствует только о самой сущности и ничего не говорит о самом сознании. Такое сознание считается понятным само через себя, то есть саморефферентно. Знание, полученное в этих предпосылках, считалось и часто продолжает считаться и теперь образцом научного знания. Проблема, однако, в том, что так понимаемый классический идеал научного знания делает невозможным научное (в этом смысле) понимание феномена сознания.

Классическое научное понимание явления, по существу, означает его описание в рамках представлений классической причинности. Но, как показывает тщательный анализ проблемы [7], классические представления о причинности содержат вполне определённые предположения о свойствах сознания в его отношении к действительности (о чём мы кратко сказали выше). Более того, для самой формулировки принципов классической причинности сознание уже должно быть предположено. А так как «сама формулировка любой конкретной причинной связи во внешнем нам мире зависит от того, как увязан опыт универсального и однородного наблюдения её проявлений по множеству точек пространства и времени, то этим же аппаратом причинности мы не можем объяснить (в качестве причинно вызываемых миром – в том числе и нашим телом, которое в этой структуре есть часть внешней действительности) процессы в нашем сознании, потому что сознание уже допущено – и допущено акаузально – в самой формулировке причинной связи» [7]. Поэтому, исходно предположив сознание, мы уже не можем на законных основаниях, не впадая в логическое противоречие, получить сознание «ещё раз» и, как бы впервые, не можем вывести классическим аппаратом причинности сознание как следствие физических, химических и пр. процессов в веществе мозга.

Основы современного «неклассического» подхода к проблеме сознания были заложены К.Марксом в рамках его экономического исследования капитализма на основе материалистического понимания истории. «При этом выявились такие стороны сознания, что стало уже невозможным говорить о философской инстанции “чистого сознания”, самодеятельным, творческим агентом и центром которого является мыслящая, размышляющая, прозрачная для себя самой единица – индивидуальный человек» [8]. Маркс вскрыл предметно-деятельную природу сознания, его социально-системный характер, что выразилось, в частности, в его теории превращённых форм [9], в доказательстве «существования фактических зависимостей в сознательной жизни, не зависимых от сознания и действующих естественным образом в воспроизводстве жизни» [7]. Радикальный шаг Маркса состоял в том, что он отказался от схемы механической причинности сознания в классическом рационализме, предполагающего, что объекты, созерцаемые индивидом «причиняют» его субъективности сознательные образы, что содержание объектов переносится «путём аффицирования чувственности в сознание» [8]. Вместо этого, он «уже в исходном пункте имел дело с системами, реализующимися и функционирующими посредством сознания, то есть такими, которые содержат в себе свои же отображения в качестве необходимого элемента (или, иначе говоря, включают в себя сознание наблюдателя в качестве внутреннего элемента собственного действия)» [8]. Такая онтология сознания отражает фундаментальный факт нашей жизни – мы уже действуем в сознании и, образно говоря, не можем «выскочить» из этого обстоятельства, задающего самый способ нашей жизни. Предметно-деятельный подход к сознанию стал плодотворной основой современных направлений как в философии сознания [7], так и в психологии [10], [11].

Неклассическая онтология сознания, развитая на этой основе, гораздо парадоксальнее, чем картина мира, рисуемая квантовой теорией и теорией относительности. Более того, по чисто «психологическим» причинам её сложнее принять, так как она производит радикальные изменения представлений не о каких-то «внешних» нам явлениях, а о том, что мы считаем центральным для всей нашей личности, представлений о сущности, природе, строении и функциях нашего сознания, его места в мире. Эта новая система взглядов, на первый взгляд, противоречит тем очевидным представлениям обыденного сознания, которые объективно порождаются и воспроизводятся в нас социальной системой жизнедеятельности, элементами которой мы являемся. Но именно эти неклассические подходы позволяют нам более сознательно отнестись к сознанию и понять очевидность, используя термин Маркса, как превращённую форму действительности.

Можно вкратце выделить несколько основных принципов неклассической онтологии сознания, следуя работе М.К.Мамардашвили [12]. Во-первых, это принцип локальности, согласно которому вся картина мира для каждого из нас производится всякий раз здесь и сейчас во всём объеме в каждом индивидуальном сознании как локальный продукт, а не является результатом некоторого мистического процесса переноса уже существующих готовых идеальных сущностей мира «самого по себе» в ментальное пространство головы. Такая физическая конечность сознания, его произведённость означает, что должны быть некоторые, условно говоря, «органы», которые его производят своим спонтанным, самопроизвольным действием. Эти «органы» суть вещи определённого рода: это и не чисто материальные вещи наблюдаемой нами предметной действительности (например, физическое тело мозга), и не идеальные вещи, так называемого, «чистого бытия». Как назвал их М.К.Мамардашвили [7], это – «третьи вещи», «органы» или «тела» понимания, живое и нераздельное единство бытия и сознания, снимающие противопоставление «тела» и «души». Они не даны нам натурально от природы, но суть структурно-функциональные единицы целостной человеческой природы, имеющие вещно-деятельный характер и порождаемые в нас нашим участием в процессе производства и воспроизводства нашей социальной человеческой жизнедеятельности. Эти органы являются «конечными машинами бесконечности», которые своим конечным квазифизическим действием порождают логическую, пространственную и т.п. бесконечности как свойства сознаваемого образа мира. Бесконечность есть характеристика продукта этих «машин», но не их самих. Кроме того, очевидность для нас содержаний нашего сознания также есть эффект локальной представленности бесконечного. Рассмотрим существенную особенность сознания, которую можно назвать его феноменологической полнотой. Современное естествознание со всей убедительностью указывает на беспредельную структурную сложность и глубину явлений действительности. Осуществлённость любого жизненного акта (например, я сейчас говорю, а вы меня понимаете) предполагает в себе скоординированное действие беспредельной совокупности процессов на различных уровнях мироздания. Но для моей речи и для вашего её осознанного понимания не имеет значения наше бесконечное незнание о процессах, лежащих в их основе. Отсюда следует, что сознание есть агент автономной реализации определённого вида деятельности, протекающей с его участием.

В естественной установке обыденного сознания мы спонтанно и неконтролируемо сращены отношением понимания с предметным содержанием нашего восприятия. То есть в акте понимания мы, прежде всего, видим его предметное содержание, но сам эмпирический факт извлечения эмпирического опыта, понимания чего-либо тоже есть некоторое индивидуальное событие, не сводимое к своему содержанию. И это событие не может быть наглядно представлено в том же пространстве видимой предметности, которая порождается его же содержанием. Оно невидимо, так как и есть сущность самого акта видения. Мы не видим эти события-индивиды, поскольку видим «их глазами». Можно привести такой пример: вы никогда своим левым (или правым) глазом никогда не увидите сам этот глаз, а только его отражение в чём-либо. Акты видения-понимания и есть продукт жизнедеятельности этих «третьих вещей», органов понимания, которые «сами себя понимают» без какого-либо именуемого субъекта. Они образуют «систему отсчёта» нашего сознания, собственного движения которой (как в теории относительности) мы никогда не воспринимаем, а видим только движение внешних предметов относительно неё. Поэтому деятельность этих «органов» может быть описана принципом относительности. Наше понимание тогда есть их превращённое действие, когда мы уже не можем установить, откуда и почему мы знаем то, что очевидно. У них «своё» пространство и время, которым они экранируют себя от пространства и времени наблюдения физических объектов, экранируют себя своим  случанием и от внешнего наблюдателя, и от своего агента – сознательного индивида. Поэтому деятельность этих органов (как уже говорилось выше) не может быть разложена в схему классической причинно-следственной последовательности в пространстве предметной действительности. Для описания их жизни необходимо ввести принцип свободного действия, которое происходит само «на первом шаге», а наше личностное сознание с его воспроизводимостью и обратимыми логическими структурами есть уже «второй шаг», результат, образно говоря, классического измерения этих квантовых процессов сознания «первого шага».

Из такой трактовки природы понимания следует, что в теории должно быть устранено представление о натуральной данности вещей, о «готовом» мире «самом по себе». Нет никакого, условно говоря, «третьего глаза», которым мы могли бы как бы со стороны видеть «мир сам по себе» и отражение этого мира в сознании индивида и на этом основании строить картину действий мира, порождающих в «голове» индивида сознание этого мира. Само представление о таком «третьем глазе» есть проявление определённой структуры нашего сознания.

Наше сознание мира есть продукт и агент нашего деятельного участия в мире. Всякое знание принципиально имеет деятельностную природу, будучи произведено исторически конкретной системой человеческой деятельности. Мир дан, но не задан, подобно тому, как в общем случае нам дано состояние квантовой частицы, но не заданы до измерения конкретные численные значения её характеристик, и, чтобы получить их, мы должны действовать – произвести измерение. Мир определяется и дополняется с нашим участием, и это – существенное свойство самого этого мира. Это вовсе не значит, что нет объективно существующего мира. Здесь речь о другом, о том, что деятельно-сознательная форма, в которой дан мир, имеет существенное значение для самой природы реальности, подобно тому, как принцип неопределённости Гейзенберга говорит вовсе не о погрешностях измерения приборов – здесь открывается совсем другая физика!

Для описания естественного свободного действия этих «органов понимания», носителей безсубъектного сознания и понимания, необходимо введение особого «неразделимого континуума бытие–сознание, предметы которого всегда имеют совмещённые две характеристики – бытия и сознания» [7]. Важно отметить, что и современная психология деятельности, следуя своим внутренним потребностям развития, также подошла к необходимости введения понятия континуума бытие–сознание. «Именно в итоге движения теоретической мысли по этому пути открывается принципиальная общность внешней и внутренней деятельности как опосредствующих взаимосвязи человека с миром, в которых осуществляется его реальная жизнь. Главное различение, лежавшее в основе классической картезианско-локковской психологии, – различение, с одной стороны, внешнего мира, мира протяжения, к которому относится и внешняя, телесная деятельность, а с другой – мира внутренних явлений и процессов сознания, – должно уступить своё место другому различению; с одной стороны – предметной реальности и её идеализированных, превращённых форм (verwandelte Formen), с другой стороны – деятельности субъекта, включающей в себя как внешние, так и внутренние процессы» ([13], с.99–100). В этих словах известного отечественного психолога А.Н.Леонтьева мы видим, что в единую сферу, с одной стороны – предметности, а с другой – деятельности, объединяются предметы и явления как из области классической объективной реальности, так и из области психики и сознания. А в книге другого выдающегося современного российского психолога А.А.Леонтьева, в главе, посвящённой неклассической психологии, приводится развёрнутое изложение взглядов о неклассическом континууме бытие–сознание ([10], с.254). В частности, приводится следующая цитата из работы М.К.Мамардашвили: «Приходится оперировать понятием единого континуума бытия–сознания и рассматривать “бытие” и “сознание” лишь в качестве различных его моментов, имея в виду области, где теряют смысл классические различения объекта и субъекта, реальности и способа представления, действительного и воображаемого и т.д. Но здесь как раз и появляются ... превращённые объекты ... как знаки, “свидетельства” неустранимого различия между бытием и сознанием, как символы того, что при всей слитости в некотором общем континууме бытие и сознание не могут быть отождествлены. Наличие оператора “превращённость” в концептуальном аппарате теории указывает как раз на это». Важные положения неклассической психологии также содержит совместная статья М.К.Мамардашвили и известного психолога В.П.Зинченко [11].

Подводя итог приведённому выше краткому изложению представлений неклассической онтологии сознания, можно сказать, что её квинтэссенцией является представление о деятельности в континууме бытие–сознание. Субъектами этой деятельности являются так называемые «третьи тела», или «органы понимания», которые не есть ни тела наблюдаемой предметной действительности, ни идеальные вещи «чистого бытия». Они не представлены наглядно, но являются производящей основой восприятия наглядной вещной действительности и идеальных форм её отражения. Здесь вполне будет уместна аналогия с квантовой частицей, которая не есть ни классическая материальная точка, ни классическая волна, но основа для проявления и корпускулярных, и волновых свойств. Эти «органы понимания» являются носителями психологически безличного сознания и понимания. Деятельность есть их имманентная форма существования. Для обозначения деятельностного аспекта бытия этих особых «органов понимания», то есть для обозначения их сущностной энергии, абсолютно правомерно будет использовать термин «психическая энергия».

Введённый в указанном выше философско-психологическом контексте термин «психическая энергия» является адекватным как по отношению к обозначаемому им существенно неклассическому содержанию, так и с точки зрения соответствия этого содержания этимологии составляющих его слов. Русское слово «энергия» происходит от греческого ενεργεια – действие, деятельность, мощь, образованного из αν (в) и εργον (дело, работа). Психика – от греческого ψυχη (душа). Душа – это оживотворяющий, целесообразно движущий принцип тела. Наличие у человеческой психики (существенным свойством которой является сознание) автономных механизмов адекватной деятельности, реализуемых «органами понимания», вполне соответствует такому пониманию термина «душа». Тогда агентом осуществления «душой» её деятельности будет её ενεργεια.

Так понимаемый термин «психическая энергия» является понятийным синтезом, который в предельно краткой форме выражает современное понимание существенно неклассической, деятельностной природы сознания. Кроме того, в соответствии со смыслом термина «психическая энергия», понятийный синтез, формулирующий данное понятие, осуществляется самой психической энергией в её собственной природе и является формой её само-деятельности. То есть само это понятие есть момент синтеза, живого единства бытия и сознания, логического и онтологического.

Последовательное и точное развитие представлений о психической энергии как проявлении неклассических свойств континуума бытие–сознание есть задача на будущее. Здесь я хотел бы, пусть и не вполне последовательно, попытаться наметить некоторые возможные линии такого развития, конструктивного использования понятия «психическая энергия» для объяснения наблюдаемых свойств сознательной деятельности человека, для понимания её связи и единства с другими формами единой энергии мироздания.

Используя в качестве сущностно адекватной аналогии язык квантовой физики, можно сказать, что пока у нас нет вполне последовательной и полной «квантовой» теории сознания и психической энергии. Мы будем действовать в рамках «квазиклассического приближения», рассматривая неклассические эффекты на классическом «фоне». Как уже сказано выше, в ряде предшествующих работ автора была предложена гипотеза [3], [4], [5], [6], которая, по-видимому, позволяет указать на свойство Единства, ограничивающего множественность состояний материи, как на основу свойства отражения, сознания, духа, и понять роль и место сознания в строении и эволюции Вселенной. Основой гипотезы является предположение о наличии первого уровня множественных свойств материи, её имманентного свойства – о так называемой монадической материи, своеобразного «единого элемента» – источника и материи и духа. Вследствие общности происхождения и природы, как форма проявления этой общности, должно иметь место, подобие между наиболее общими свойствами материи и её осознания. Обращает на себя внимание факт, который мы предметно проиллюстрируем ниже, относительно синхронного структурного соответствия между описанием фундаментальных свойств материи в физических теориях и описанием свойств сознания в отношении к материи. Это сходство находит своё естественное объяснение в деятельностной концепции сознания, которой мы здесь следуем. Действительно, ведь все физические теории являются смысловыми структурами деятельности (в широком смысле этого слова), и любой образ (в том числе и «чисто теоретический») есть «свёрнутая деятельность», «всякий образ … есть свёрнутый процесс» ([10], с.192), а понятия физических теорий являются функционально-регулятивными единицами деятельности. Таким образом, наиболее общие структуры физических теорий соответствуют наиболее общим структурам той деятельности, которая производит данное конкретное своё осознание как агента своего осуществления в своих наиболее общих формах.

Как уже упоминалось, в рамках классической рациональности сознание не может быть причинно получено из свойств своего материального субстрата, но единство их природы будет проявляться в соответствии их структур. В подтверждение этого тезиса можно привести и соответствие материального «базиса» с идеологической «надстройкой» в марксизме, и многочисленные современные экспериментальные результаты о соответствии структур нейрофизиологической активности структурам и образам психологической активности человека [14], [15], [16].

В «квазифизической» модели монадической материи основой всех сознательных явлений полагается свойство Единства сущего. Причём, по самой своей природе, это Единство отрицает самоё множественность, описуемость, не имеет никакого механизма. Следовательно, также будут неописуемы и основы природы сознания, как это имеет место в философии. Именно использование понятия Единства, общего и для философии, и для физики, позволяет последовательно провести соответствие между философской теорией и «квазифизической» картиной сознания. Теперь мы переходим к конкретным примерам такого соответствия.

Рассмотрим классическую теорию тяготения Ньютона и классический электромагнетизм до Максвелла. В первом случае мы имеем абсолютное пространство и время и действующее мгновенно на расстоянии тяготение, природа которого не обсуждается. Важнейшим для теории является понятие пробной частицы, которая вследствие бесконечной малости своей массы не оказывает влияния на физическую ситуацию, а сила, действующая на неё со стороны тяготеющего тела, позволяет получить характеристику объективного, самого по себе существующего, тяготения этого тела. Аналогичная ситуация также в случае классической электростатики и магнитостатики, где величина пробного электрического заряда также может быть взята сколь угодно малой. Этой физической картине полностью структурно соответствует картина объективных сущностей вещей самих по себе, которые просто отражаются сознанием индивида, не вносящим изменений в природу этих сущностей, подобно пробной частице.

В общей теории относительности Эйнштейна всякая материя создаёт гравитационное поле, которое является структурой пространства–времени, а напряжённость гравитационного поля есть тензор кривизны пространства–времени, который определяет законы движения и материи и самого гравитационного поля. Общая теория относительности является классической теорией, поэтому в ней тоже существует понятие пробной частицы, что отвечает возможности пренебречь влиянием отдельного индивида–наблюдателя. В целом эта теория соответствует сознательной деятельности, обуславливающей самоё себя, деятельно изменяющей пространство собственной реализации – налицо аналогия с марксовой теорией движения общественно-экономических формаций с их саморазвитием и пренебрежимостью роли отдельного индивида. Принцип относительности, как специальный, так и общий, соответствуют зависимости восприятия от состояния индивида-наблюдателя при наличии объективных инвариантов явлений, отвечающих сущностям в себе, но проявляющихся в отношениях¹.

Современная теория фундаментальных взаимодействий – электромагнитного, слабого и сильного – это теория калибровочных полей [17]. В ней частица, существующая в пространстве-времени теории относительности, может иметь некоторое ненаблюдаемое внутреннее пространство состояний. Причём, каждой точке пространства соответствует свой экземпляр внутреннего пространства данного типа. Говорят, что пространство-время является базой, а внутренние пространства образуют слой такого расслоенного многообразия, как это схематично показано на рис.1.

^{Рис.1. База и слой расслоенного многообразия}

Главный конституирующий принцип теории калибровочных полей – принцип локальной калибровочной инвариантности, согласно которому все наблюдаемые в пространстве-времени физические характеристики частиц не зависят от произвольных изменений системы отсчёта в каждом экземпляре внутреннего пространства, отвечающем каждой точке пространства-времени. По существу – это общий принцип относительности, перенесённый во внутреннее пространство. Генератором или оператором, производящим эти локальные калибровочные преобразования, является калибровочный заряд частицы, соответствующий типу внутреннего пространства. Во внешнем пространстве такой заряд является источником соответствующего калибровочного поля взаимодействия – электромагнитного, слабого или сильного. Калибровочное поле является агентом, связывающим внутренне и внешнее пространство – слой и базу (оно, как говорят, несёт и лоренцевские, и калибровочные индексы). Напряжённость калибровочного поля в пространстве – времени есть тензор кривизны внутреннего пространства – слоя. Теория калибровочных полей существует и как классическая теория, но она тесно связана с квантовыми свойствами материи, при учёте которых происходит квантование величины калибровочного заряда частицы. С точки зрения теории сознания, принцип локальной калибровочной инвариантности полностью соответствует определению объективной реальности как независимой от состояния сознания субъекта, то есть от преобразований во внутреннем пространстве. Но этот же принцип приводит к появлению калибровочного поля – агента, связывающего воедино характеристики внутреннего и внешнего пространств, а с учётом принципа индивидуации (квантования) источником поля во внешнем пространстве является заряд – генератор преобразований состояний внутреннего пространства, то есть активное сознание, порождающее намерения и мысли. Квантование величины заряда (как и другие проявления квантовых свойств материи) означает, что его величина не может быть сделана сколь угодно малой, то есть нельзя пренебречь воздействием сознательного индивида на наблюдаемую им в процессе взаимодействия действительность.

Таким образом, в рамках этой аналогии можно сказать, что калибровочное поле заряда соответствует психической энергии, деятельностно связывающей «внешнее» пространство вещного бытия и «внутреннее» пространство сознания. Расслоенное пространство тогда будет соответствовать континууму бытие–сознание. Данная аналогия может быть продолжена и дальше. Локально, в малой окрестности некоторой точки, любое расслоение может быть представлено в виде прямого произведения, то есть в виде независимых друг от друга внешнего и внутреннего пространств – базы и слоя. Однако в общем случае существуют расслоения, которые нельзя глобально представить в виде прямого произведения [17]. Здесь налицо аналогия с невозможностью глобального разбиения единого континуума бытие–сознание на независимые друг от друга бытие и сознание.

Одним из чрезвычайно перспективных направлений современной теоретической физики основ пространства–времени–материи является получивший в последнее десятилетие значительное развитие так называемый голографический принцип [18]. Согласно ему, основой наблюдаемых в трёхмерном пространстве физических явлений, как и само это пространство, является микроскопическая динамика на некоторой двумерной поверхности – голографическом экране. Третье измерение пространства является как бы «иллюзорным» и связано с потерей информации о динамике голографического экрана при огрублении её описания на увеличивающихся пространственных масштабах. Физика трёхмерного пространства оказывается своеобразной голограммой физики голографического экрана – в полной аналогии с тем, как обычная плоская голограмма полностью воспроизводит облик трёхмерных предметов. При этом вклад в формирование точки трёхмерного образа вносят все точки голограммы. Здесь налицо нелокальность такого соответствия. Сила всемирного тяготения оказывается не фундаментальным взаимодействием, а вторичным явлением типа эластичности полимеров и связана с возрастанием энтропии (т.е. меры беспорядка, потери информации) состояний голографического экрана, отвечающим образам трёхмерных частиц. Так что из сущности голографического принципа следует: для того, чтобы получить некоторый системный эффект, не нужно знать всех деталей микроскопической динамики; более того, именно утрата информации об этой динамике и есть условие и форма порождения этого системного эффекта – гравитации в трёхмерном пространстве. Потеря информации как форма перехода на новый уровень описания системы является основой статистической физики и, в том числе, термодинамики.

Возвращаясь к аналогии с сознанием можно сказать, что «голографический экран» и есть пространство существования упомянутых выше «органов понимания», «третьих вещей». Тогда феноменологическая полнота восприятия предметной ситуации обыденным сознанием в трёхмерном пространстве, основанная, как говорилось выше, на утрате информации о своей микроскопической динамике (т.е. на появлении энтропии), будет точно отвечать энтропийной природе гравитации и производности третьего измерения пространства. Ещё раз подчеркнём: потеря информации может быть конституирующим принципом формирования нового уровня системных эффектов в сложных системах². Тогда обыденный слой сознания и есть такой системный эффект, регулятивный уровень деятельности, основанный на неполной представленности «микроскопической» динамики системной деятельности. Но это как раз и есть сущность механизма возникновения превращённых форм сознания в теории Маркса. Превращённая форма «характеризуется тем, что отношения, из взаимосвязи и сплетения которых форма черпает своё первичное содержание и жизнь, опущены. Форма служит как бы их представительницей (или замещает их) в сознании, и в этом процессе выпадения отношений и их замещения индивид не участвует своим размышлением» [8]. «Эта видимая форма действительных отношений, отличная от их внутренней связи, играет вместе с тем – именно своей обособленностью и бытийностью – роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами на поверхности системы. При этом связи действительного происхождения оказываются “снятыми” в ней (как динамические закономерности – в статистических, связи формирования образов сознания – в закономерностях узнавания предметов, угадывания смысла и т.д.). Прямое отображение содержания в форме здесь исключается» [7]³.

Использование понятий «континуума бытие–сознание» и «психическая энергия», вместе с сущностно адекватными по своей деятельностной природе аналогиями с квантовой физикой, позволяют нам в едином континууме описывать взаимодействие и материальных предметов, и сознательных индивидов. Взаимодействие физических частиц опосредуется физическими формами энергии, а взаимодействие с участием сознательных индивидов опосредуется формами психической энергии так, что элементарный акт такого взаимодействия в обоих случаях может быть изображён диаграммой, полностью аналогичной диаграмме Фейнмана в квантовой теории поля (рис. 2).

^{Рис.2. Взаимодействие двух частиц Φ и Ψ}

Рассмотрим взаимодействие двух «частиц» в континууме бытие–сознание. Будем считать, что их взаимодействие происходит в течение ограниченного периода времени, а до и после него эти частицы можно считать независимыми; что эти частицы различимы, то есть индивидуальны. Для описания результатов такого взаимодействия, называемых в квантовой физике рассеянием частиц, используется формализм так называемой матрицы рассеяния, или S-матрицы ([19], с.151). Пусть в начальном или /in> состоянии при t=- ∞ мы имеем две частицы в состояниях (с волновыми функциями) Φ_- и Ψ_-, а в конечном /out> состоянии при t=+∞ две частицы в состояниях Φ₊ и Ψ₊, соответственно, то есть: /in> =( Φ_- , Ψ_-), /out>=( Φ₊ , Ψ₊). S-матрица связывает между собой /in> и /out> состояния: /out>= S/in>. Кроме того, важным свойством S-матрицы является её унитарность ([19], с.153), то есть эрмитово сопряжённая S-матрица равна своей обратной, что накладывает на элементы матрицы достаточно сильные условия связи. Можно сказать, что унитарные матрицы являются обобщением матриц поворота в евклидовом пространстве на случай комплексных чисел.

Таким образом, состояние каждой из частиц после взаимодействия оказывается в общем случае зависящим от состояния другой частицы до взаимодействия, что и выражает собой факт взаимодействия частиц. Если мы обозначим элементы S-матрицы как S={s_ij} , где i, j=1, 2, то состояния частиц после взаимодействия запишутся в виде комбинаций их состояний до взаимодействия: Φ₊= s₁₁Φ_- + s₁₂Ψ_- , Ψ₊= s₂₁Φ_- + s₂₂Ψ_-. Пусть одна из этих частиц, условно говоря, была объектом–предметом, а другая – субъектом, сознательным индивидом. Тогда подобная форма зависимости конечных состояний от начальных укажет, что предмет изменился благодаря осмысленному действию индивида, а индивид изменился, приобретя осмысленный опыт от действия с данным предметом. Причём, эти взаимные изменения предмета и индивида будут тесно связаны друг с другом по величине вследствие расширено понимаемой унитарности S-матрицы. Агентом, осуществившим это взаимодействие предмета и индивида, естественно, явилась психическая энергия, выявляющая во вне состояние индивида во «внутреннем пространстве» – состояние его психики.

Необходимо отметить, что все приведённые выше в очень кратком виде аналогии между физикой и психикой могут быть существенно расширены и дополнены, однако, едва ли в этом есть необходимость, так как эти аналогии не имеют большого самостоятельного значения и должны послужить лишь основанием для выработки корректного аппарата описания психической энергии в такой квазифизической модели.

Выше, говоря об «органах понимания», мы не раз указывали на их ненаглядную, неклассическую природу. Во избежание недоразумений, необходимо ещё раз подчеркнуть, что эти «органы», которые реализуют предметно-деятельные механизмы психики и сознания, не даны натурально, как их вещественная основа – физиологические органы тела человека, но имеют системно-деятельную природу и развиваются как структурно-функциональные единицы человеческой сущности в процессе социализации человека, «психические функции даны в форме социальных отношений, которые выступают источником возникновения и развития самих этих функций у человека. Данное положение представляется принципиально важным – в нём содержится неклассический подход к сознанию» ([20], с.473). Но вместе с тем, эти «органы», конечно, связаны с наблюдаемыми органами человеческого тела, которыми и реализуются разнообразные формы деятельности. Для понимания данного обстоятельства необходимо научиться мыслить ненаглядно, перестать неосознанно и автоматически отождествлять реальность с воспринятой реальностью, очевидностью, понимая, что последняя есть конечный результат множества процессов, скрытых от восприятия. Вот как писал М.К.Мамардашвили об этих «органах понимания» в заключение своей программной работы «Классический и неклассический идеалы рациональности»: «Они работают на разных уровнях и слоях сознательной жизни, на разных узлах сплетений её формаций, которые между собой сочленяются, и производят определённые системные эффекты, действие которых в наших головах предстаёт нам как нечто изобретённое или связно подуманное нами в подчерепном пространстве головы и осознаваемых ею ощущений органов чувств и их соотнесений с объектами в действительности. Но скорее всего это как раз та наглядная иллюзия, неизбежная для нас, человеческих существ, от которой мы должны избавиться или которую мы должны как-то блокировать и нейтрализовать в наших рассуждениях о сознательной жизни, чтобы увидеть те зависимости или гармонии, которые не поддаются наглядному постижению и которые, наоборот, закрыты неминуемой наглядностью нашего предметного (макроскопического) языка. Главная иллюзия, конечно, – это пустое пространство между нашим якобы бесплотным взглядом и его видимым объектом. Необходимо разрушить подобное интуитивное мышление в этой области, высвобождая поле для анализа того, чтó на самом деле происходит в мире и его отражении» [7]. Возникновение этих «органов» есть процесс развития высших форм духа из эволюционно накопленных предшествующих форм отражения материи, так как, согласно развиваемым здесь взглядам, вследствие Единства сущего, отражение есть всеобщее сущностное свойство материи. Естественно, что и термин «отражение» также должен пониматься теперь неклассически, с учётом всего сказанного выше о неклассической рациональности.

Человеческая психика, как уже говорилось, имеет предметно-деятельный характер, но так как эта деятельность протекает в неклассическом континууме бытие–сознание, то и предметность здесь неклассическая, расширенная, что полностью совпадает с положениями современной психологии: «На уровне человека ... психическое отражение также кристаллизуется в продуктах деятельности. Деятельность в этом смысле не только проявляет в объективной форме отражение, но оно вместе с тем ... способно переводить образ в объективно-предметную форму – вещественную или идеальную, безразлично» (там же). Одним из таких идеальных продуктов может быть продукт, фиксированный в языковой или речевой форме» ([10], с.190).

Исходя из приведённых положений деятельностной психологии и философии сознания, мы можем описать общество как систему обмена деятельностью в континууме бытие–сознание, опосредуемой предметами – вещественными или идеальными. Несколько упрощая ситуацию, мы здесь будем рассматривать общество как связанную систему, состоящую из двух типов элементов – активных элементов, сознательных индивидов и пассивных элементов, материальных предметов культуры, условно изображённую на рис.3.

^{Рис.3.Общество – связанная система активных и пассивных элементов}

Представление человека как активного элемента системы достаточно очевидно, поскольку в силу своей биологической природы он обладает некоторой автономной способностью реакции на окружающую среду, являясь своеобразным усилителем и преобразователем внешних стимулов различной природы. Для понимания качественных особенностей динамики такой системы воспользуемся упрощающей аналогией из радиотехники, где активными элементам будут усилители сигнала, а пассивными – сопротивления, ёмкости и индуктивности. Из радиотехники известно, что если выходной сигнал усилителя подать на его же вход через цепь обратной связи, как на рис.4, то при выполнении ряда условий такая система может перейти в новый динамический режим – режим генерации.

^{Рис.4. Усилитель и пассивный элемент в цепи обратной связи}

То есть, вместо того, чтобы просто усиливать некоторый внешний сигнал, она будет генерировать свой собственный незатухающий сигнал, характеристики которого будут существенно зависеть от параметров пассивных элементов, входящих в состав цепи обратной связи. Совершенно естественно предположить, что моделирующая общество сеть активных и пассивных элементов также может перейти в режим генерации, так как различные контуры связей между элементами такой системы будут выступать в качестве цепей обратной связи для различных активных элементов системы. То есть в такой системе возникнут незатухающие колебания, определяемые свойствами элементов системы и структурой связей между ними. Если в первом приближении считать структуру такой системы пространственно однородной, то и возникшие автоколебания будут коллективной формой движения системы в целом и будут обладать пространственно однородными характеристиками. Для пространственно распределённых колебательных систем характерно наличие некоторых специфических паттернов, структур сигнала, которые называют модами системы. Так, для струны с закреплёнными концами модами будут чистые тона, гармонические колебания одной частоты, длина волны которых полуцелое число раз укладывается на длине струны (рис. 5).

^{Рис.5. Моды колебаний струны}

Все остальные формы колебаний такой струны можно представить как сумму, суперпозицию её мод. Правда, в отличие от линейной колебательной системы – струны, генератор является существенно нелинейной системой, но здесь мы используем эти примеры в чрезвычайно условном смысле.

Таким образом, в данной системе следует ожидать возникновения незатухающих коллективных форм движения психической энергии, которая осуществляет взаимодействие элементов системы, связывая их в единое специфическое целое. Характерные паттерны, или «моды» этих форм движения психической энергии, существенным образом будут определяться свойствами пассивных элементов системы – предметов в их отношении к активным элементам – индивидам. Поэтому, естественно, что взятые со стороны сознания эти паттерны будут представлять сознание характеристик предметов в деятельности, их смысл, то есть будут являться понятиями о предметах и их отношениях. Так как генератор представляет собой нелинейную систему, то все такие паттерны-понятия образуют динамическую целостность, неразложимую в арифметическую сумму независимых отдельных составляющих.

Эта чрезвычайно упрощённая модель позволила нам проиллюстрировать системный нелокальный характер понятий человеческого мышления, а стало быть, и самого мышления, имеющего индивидуальную форму, но системно-деятельностную природу своего происхождения. Для получения более точных результатов необходимо развитие аппарата описания как состояния отдельных элементов в континууме бытие–сознание, так и «микроскопических» механизмов их взаимодействия с участием психической энергии. Ещё одним направлением развития представлений о психической энергии может явиться теоретическое исследование её возможных форм в соотношении с невещественными формами материи оболочек монады в рамках гипотезы о природе сознании, изложенной в работах автора [3], [4], [5], [6]. Приведённые здесь предварительные соображения и примеры позволяют надеяться на возможность построения последовательной теории психической энергии. Такая теория чрезвычайно важна для методологически правильной постановки научных экспериментов по изучению жизненных проявлений различных форм психической энергии и их корректной интерпретации. Необходимость освоения психической энергии есть настоятельное требование переживаемого нами времени и состояния человечества!

А.В.Зубко, физик; ОАО «Красногорский завод им.С.А.Зверева»;

alexeyzu@mail.ru