Дельфис

Нам сейчас трудно представить Красную площадь Москвы без памятника Минину и Пожарскому. Изображение народных героев переносит нас без малого на четыреста лет назад, в начало XVII века, когда Россия переживала тяжёлые времена польско - шведско-литовской интервенции. Но опять выстояли, победили, потому, что все великие события русской истории совершались под Знаменем Преподобного Сергия, чьи жизнеописания говорят о многих Его чудесах, как при жизни Подвижника, так и после Его ухода в течение всех веков и до сего дня. Знак Преподобного является тем Воеводским стягом, к которому сходятся все, в ком бьётся русское сердце, в ком не закоснела горячая любовь к Родине.

На картине Н.К.Рериха «Св. Сергий Радонежский» есть надпись, подтверждающая помощь Преподобного в трёх наиболее решающих для нашей Родины битвах. После упоминания о Куликовской битве следует польско-литовская интервенция, период русской истории, получивший название Смутного времени или Смуты. Что же представляло собой это «Смутное время»? Интересно пишет об этом Иван Егорович Забелин (1820-1908), известный в русской науке как историк быта: «В общих чертах Смута представляет явление весьма своеобычное. Это не революция, не перестановка старых порядков по-новому. Это только глубокое потрясение, великое «шатание» именно государства в сказанном смысле: ибо в это время всесторонним банкротом оказался не народ, а само правительство, сама правящая власть, и в своей единице, и в общем составе своих представителей, между тем, как народ-то именно обнаружил такое богатство нравственных сил и такую прочность своих исторических и гражданских (именно гражданских) устоев, какое в нём и предполагать было невозможно».

^{И.П.Мартос. Памятник Минину и Пожарскому. 1818 г.}

Смута началась прежде всего во дворце, с того самого обстоятельства, что дворцовая среда приложила немалое усилие для преждевременного прекращения династии Рюриковичей, последним представителем которой по существу был Иван Грозный. Борьба эта ознаменовалась именем Годунова, но Годуновых было много, полон двор, и все они имели тайное намерение занять трон. Явление первого самозванца было прямым и непосредственным результатом этой внутрикремлёвской распри. Исторические же корни Смуты, как явления, уходят в глубину веков и прослеживаются едва ли не на первых страницах нашей истории. Корни эти всегда питались мятежным, самовластным и крамольным духом боярской среды, которая крепко держалась своей первобытной старины, наделённой непререкаемым правом княжеской дружины владеть землёю и людьми наравне со своим князем. И даже правом властвовать над самим князем. Такое право некогда было оправдано историческою необходимостью, самой жизнью. Но со временем оно должно было переродиться во что-то новое и политически нужное для дальнейшего развития нашей истории. Но этого не произошло, и особенно в периоды княжеских междоусобиц косное боярство всё больше цеплялось за свои старые, допотопные устои и тем самым поддерживало всякую смуту. Главнейшей целью боярского властолюбия всегда было наследование престола. Тут-то и проявлялось во всю мощь неукротимое стремление властвовать, а не служить. Такое своеволие оборачивалось нескончаемым бедствием для Руси.

Первый акт драмы, называемой «Смутное время», окончился смертью одного из главных героев - Грозного. Во втором её действии главную роль играл Годунов. Тогда правящая среда вокруг престола изолгалась и перессорилась, тянула в разные стороны, завела себе разных царей, кто каких, преследуя одну цель - захват власти, захват владений. О народе никто и не вспоминал, однако тут-то и закрепили его в полную собственность, на что «пострадавший» откликнулся известным речением: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» Дело в том, что прежде упомянутого события работник мог уйти от хозяина только в один день в году - Юрьев день. А теперь вот и эту «льготу» отменили, тем самым окончательно оформив крепостную зависимость.

Русское общество в это время состояло из трёх слоев, сильно разделённых характером своих жизненных задач и интересов. Один слой - духовенство, именовался богомольцами, другой - куда входили служилые люди всех рангов - назывался холопами, а весь остальной народ или земство - справедливо звался сиротами. Надо сказать, что эти исторически сложившиеся прозвания ярко характеризуют глубинную суть тогдашнего общества.

Смуту всегда производит пласт людей служилых или холопы. Со смертью последнего государя из рода Рюриковичей, не оставившего прямого наследника, слуги-холопы (бояре и прочие не нижние чины) стали хватать именья и всякую собственность, нещадно уничтожая противников. Одни при этом выставляли поддельного наследника-самозванца и приводили в помощь себе иностранные полки, - способ, широко применявшийся ещё в давние времена. Другие призвали на власть польского королевича, который обрадовался такому положению дел и стал хозяйничать как у себя дома. В этой мутной воде все искали и хватали, кто что мог. И конечно, никто не думал о том, что же надо сироте-народу, который справедливо назвал всё это дело воровством, а зачинщиков Смуты - ворами. Богомольцы в это время отчаянно молили Бога о помощи, призывали к покаянию, уверяя, что за грехи Бог всех накажет. От богомольцев однако не укрылось, что главною силою смуты были служилые люди и потому Патриарх Московский и всея Руси Гермоген (1530 - 1612) обратил свои первые воззвания прямо к дворянам, прося их опомниться и не заводить бесчестие и погибели царству. Особенно богомольцев ужасало разорение православной веры от соседского латынства, которое испокон века играло на западе ту же роль, что татары на востоке, с тою разницей, что требовало отдать не только тело, но и душу, то есть переменить веру, что для русского человека всегда было страшнее смерти. А что касается жестокости, с которой они проходили по русской земле, так эти «европейцы» нисколько не уступали азиатам.

И когда уж совсем приблизился час разорения, было провозглашено всему народу, что настало время стать крепко и помереть за православие. Один из авторов-патриотов прямо обращался к народной массе: «Что стали? Что оплошали? Чего ожидаете и врагов своих на себя попущаете...» Народ только то го и ждал, чтобы укрепиться на чём-нибудь. Все видели, что за то, чего понаделали поляки и разные воры, действительно настало время стать и помереть. Из города в город побежали гонцы с призывными грамотами и скоро много людей собралось под Москвою, чтобы очистить родную землю от врагов. Но под Москву собрались и те, чьи замыслы были не чисты, кто думал не о том, как очистить землю от врагов, а как бы чего хапнуть. Кроме людей служилых сюда притащилось множество всякого ворья, которое самочинно стало называться казаками. Это первое ополчение, получившее название Ляпуновское, по имени неудачного своего руководителя расстроилось. Лучшие, настоящие люди разбежались по домам.

Но пришла, наконец, очередь совершить свой подвиг и сироте-народу, ибо других защитников не было. Вот тогда и раздался клич нижегородского старосты Козьмы Минина по прозванию Сухорук. Клич этот знаменит и воистину велик, потому что выразил попорот общества, который повернул с кривых дорог на прямой путь. И это было поистине великое дело, созданное исключительно самим народом. Но что предшествовало выступлению Козьмы Минина? Мы помним сказанное о нашем защитнике Преподобном Сергии: «Время общественных бедствий - есть его время!» Вот оно и пришло. Об этом сказано в «Криптограммах Востока»: «Когда Минин обратился к Сергию, тогда пришёл ответ: "Помоги земле Русской!"». Преподобный трижды являлся Минину и призывал к спасению Родины. Первый раз, опомнясь и будучи в великом страхе, Козьма ни на что не решился, думая, что это совсем не его дело. Ведь он был всего лишь говядарём - продавцом мяса и рыбы. Видение повторилось, но Козьма всё не решался. Преподобный явился и в третий раз, присовокупив, что есть Божие изволение от великого смятения привести государство в тишину. И что если дойдёт до того, что меньшие примутся за дело, к добру это не приведет. Козьма даже заболел после этого явления, раскаялся в своей неподвижности и стал думать, как начать дело. Вскоре он был избран всем городом в земские старосты и принял это как Божие указание и укрепился в мысли: казну собирать и ратным давать. И все обещались его, Козьму Минина, слушать.

Он сам первым положил почти всё свое имение, мало что в дому оставив.

^{Козьма Минин}

Авторитет Минина как человека высокой честности, высокого патриотизма, утвердился правдивыми свидетельствами в хронографах всего XVII столетия и не подвергался сомнению. Человек этот вызывал особые симпатии и похвалы. Когда по призыву Минина нижегородцы решились помочь Отечеству, то первым делом стали выбирать воеводу. Летописцы свидетельствуют, что в этом случае выбор был свободным, всем миром. Хотя очень вероятно, что одним из первых на князя Дмитрия Пожарского указал сам Минин. Пожарский жил тогда, залечивая раны, в своей суздальской вотчине. Раны эти Дмитрий Михайлович получил в первом ополчении в марте 1611 года, когда в Москве, занятой поляками, вспыхнуло восстание. Потерпев поражение в уличных боях, поляки зажгли город. «Пожар был так лют, что ночью в Кремле было светло, как в самый ясный день; а горевшие дома имели такой страшный вид, что Москву можно было уподобить только аду...» Борьба за город продолжалась два дня, в этих боях и отличился князь Дмитрий Пожарский. Он сражался до тех пор, пока не упал тяжело раненый.

О чём у Козьмы с Пожарским было по слову, как замечает летописец, так это о том, чтобы воеводство и всё ратное дело очистить от мутной воды поборов, грабежей и прочих действий, какими отличалось в то время всякое воеводство. Подле воеводы становился выборный посадский человек, бывший не в подчинении у него, а равным ему. Так было устроено по новому образцу воеводство Нижегородского ополчения. В час своего воодушевления нижегородцы стали собирать деньги, чтобы обеспечить ратное дело. Все летописцы единогласно свидетельствуют, что ратные люди Нижегородского ополчения были вполне обеспечены и жалованием, и едой. Люди, приходившие в стан Пожарского из чужих полков, всегда получали содержание и денежную помогу. Минин жаждущие сердца ратных утолял, и наготу их прикрывал, и во всем их покоил, и сими делами собрал воинство немалое. В этом и состояла главнейшая и великая заслуга Минина, в этом и обнаруживался его дальновидный и практический ум. Н.К. Рерих о Минине и Пожарском замечает: «Они знали, где благо. Они могли распорядиться. Без распорядка не сделаешь».

Как только пронеслась молва о нижегородском собрании и о таком устройстве войска, то стали ратные люди съезжаться изо всех городов, а города стали присылать и средства на расходы. И была в то время в Нижнем во всех людях тишина. Бог призрел на ту рать и дал между ними совет и любовь, так что отнюдь не было у них никакой вражды и во всём была спорина. По свидетельству наиболее достоверных летописей, Минин, начавший народный подвиг в Нижнем, был первым же его двигателем и в окончании дела в Москве, в битве с гетманом Ходкевичем.

^{Князь Дмитрий Михайлович Пожарский}

В конце 1611 года Московское государство было разрушено. После почти двухлетней осады поляки взяли Смоленск; польский отряд сжёг Москву и укрепился в Кремле и Китай-городе; шведы заняли Новгород и выставили своего кандидата на московский престол; на смену убитому Лжедмитрию второму в Пскове, «уселся» третий, какой-то Сидорка. Первое дворянское ополчение под Москвой со смертью Ляпунова расстроилось. Страна оставалась без правительства. Боярская дума упразднилась сама собой. Государство стало распадаться на составные части. Но когда иссякают силы политические, начинают пробуждаться религиозные и патриотические. Призывом к объединению всех православных сил страны стали слова: «Помня своё Отечество!»

Весной 1612 года ополчение двинулось из Нижнего Новгорода к Ярославлю, где было образовано временное правительство «Совет всея земли». Ополчение шло под воинским стягом князя Пожарского с изображением Спаса-Вседержителя и Чудотворной иконы Казанской Божьей Матери - путеводительницы и святой помощницы в ратных делах. В Спасо-Ефимьевском монастыре Суздаля Дмитрий Пожарский поклонился могилам предков, а 14 августа ополчение прибыло в Троице-Сергиеву лавру, где был отслужен молебен у мощей заступника земли Русской Преподобного Сергия.

Печальный вид имела в это время Троицкая обитель, пережившая шестнадцатимесячную осаду поляков. Началась она 23 сентября 1608 года, а окончилась 12 января 1610-го. За это время было совершено немало подвигов и немало было чудесных явлений, подтверждавших, что Преподобный не оставил свою обитель. В особо трудные моменты видели его вместе с ближайшим его учеником Никоном; то они окропляли троицких сидельцев и стены монастыря, то пугали врагов страшными видениями. Помощь Высших сил проявлялась и в пополнении съестных запасов, а главное, в поддержании духовных сил её защитников. В начале осады количество осаждённых в монастыре превышало две с половиной тысячи человек, а летом 1609 года, по словам автора сказания о Смутном времени Авраамия Палицына, в обители чудотворца - более двухсот человек не бяше!

Захватить в свои руки Троицкую обитель было очень важно для неприятеля, ведь она служила главным опорным пунктом, укреплением, для поддержания постоянного сообщения между Москвой и северными областями, в особенности Верхним Поволжьем, откуда в Москву постоянно шли обозы с припасами, а также военные отряды. Кроме того, поляки рассчитывали, захватив лавру, заставить архимандрита Иосифа - человека правдивого и отличавшегося непреклонною волею и горячею верою, а потому особенно уважаемого народом и духовенством, - чтобы он написал грамоту, в которой признал бы самозванца законным наследником русского престола. Число неприятельского войска, осаждаемого монастырь, по некоторым данным, доходило до 30 тысяч человек. Во главе его стояли лучшие польские воеводы - пан Лисовский и пан Сапега.

Был и ещё один вид деятельности лавры, который нельзя оценить никакими деньгами, - она рассылала по городам призывные грамоты. Начало этому важному делу было положено патриархом Гермогеном. Но сам он скоро был схвачен и находился в заточении, где его уморили голодом. Продолжателем его трудов стал троицкий архимандрит Дионисий. Грамоты рассылали в города сразу по несколько сотен. Их повсеместно читали, и они воспламеняли сердца всех, любящих своё отечество. Особенно сильно это проявилось в Нижнем Новгороде, который за всё время лихолетья оставался верен престолу и православию.

Укрепил нижегородское ополчение и преподобный Иринарх Затворник. Сильнейшая благодать заключалась в его медных ноклонных крестах, которые он раздавал князьям-воеводам. Вручил он его и Минину с Пожарским. Крест предназначался для ношения в походах, одевали его поверх брони на грудь, на рамена¹, отчего и назывался он параманный, пораменный. Вместе с крестом Преподобный передал вождям святую просфору со словами: «Дерзай, не бойся, Бог тебе поможет!»

^{Храм Казанской Божьей Матери в Москве}

В августе 1612 года войска Минина и Пожарского осадили Москву. В ожесточённых сражениях войско гетмана Ходкевича было отброшено от столицы. «И был бой зело крепок, хватались за руки с врагами и секли друг друга без пощады». Взятие одной из башен Китай-города определило успех штурма. И Бог утоли гнев свой: Москву очисти 1612 октября 22-го. И сие подобно древнему чуду... А 25 октября русские дружины под звон колоколов с иконою Казанской Божьей Матери ступили на Красную площадь. Навстречу им из Кремля вышел архиепископ Арсений с другой чудотворной иконой - Божьей Матерью Владимирской, которую он сохранил в польском плену. Народ со слезами молился Небесной Заступнице, в очередной раз защитившей русскую землю. Вот слова летописца, писавшего от лица народа: «Бысть же во всей России радость и веселие, яко очисти Господь Бог Московское царство от безбожия литвы, початком боярина Михала Васильевича Шуйского- Скопина, а совершением и конечным радением и прилежанием боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского и нижегородца Козьмы Минина и иных бояр и воевод, стольников и дворян и всяких людей. И за то им зде слава, а от Бога мзда и вечная память, а душам их во оном веце неизреченная светлость, яко пострадали за православную христианскую веру и кровь свою проливали мученически. И на память нынешним родом во веки аминь».

Путеводительница народного ополчения Казанская икона стала предметом особых забот князя-воеводы Дмитрия Пожарского. Он помещает её в своей приходской церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы на Лубянке, позже образ переносится в Казанский собор на Красной площади, построенный в 1636 году и ставший храмом русской воинской славы. Ещё один храм, деревянный, был поставлен Дмитрием Пожарским в его имении в селе Медведкове под Москвой. В 1634-1635 годах деревянное сооружение было заменено каменным, которое можно видеть и теперь - это церковь Покрова в Медведкове. И ещё один храм Покрова был поставлен в летней резиденции царя Михаила Романова в Рубцове в память о том, что польским войскам в 1618 году не удалось посадить на московский престол польского королевича Владислава.

Дмитрий Михайлович Пожарский (1578-1642), проявивший себя во время Смуты, в последующие годы участвовал во многих сражениях, был воеводой и государственным деятелем. По словам царской грамоты, князь Пожарский стоял в твёрдости разума своего крепко и непоколебим безо всякия шаткости. Умирая, князь вспоминал своего соратника Минина, и даже принял постриг под именем Козьмы. Похоронен Пожарский в своей родовой усыпальнице в Спасо- Ефимьевском монастыре в городе Суздале.

Козьма Минин после военной кампании послужил в чине думного дворянина всего три года и скончался в 1616 году, возвращаясь с тяжёлой службы розысков в казанских землях.

По инициативе нижегородцев в 1808 году был объявлен конкурс на лучший памятник героям Отечества. Победителем стал скульптор И.П. Мартос. Памятник должен был водрузиться в Москве, но помешала война 1812 года. В тяжёлую годину наполеоновского нашествия имена славных мужей звучали с новой силой: «Да встретит враг в каждом дворянине Пожарского, в каждом гражданине - Минина. Соединитесь все, с крестом в сердце и с оружием в руках, - никакие силы человеческие вас не одолеют».

Торжественное открытие памятника состоялось 20 февраля 1818 года. «Гражданину Минину и князю Пожарскому - благодарная Россия. Лета 1818» - читаем мы на постаменте. «Может быть, время сокрушит эту бронзу, но священные имена их не исчезнут в океане вечности... Они всегда будут воспламенять любовь к Родине в сердцах потомков», - писал В.Г. Белинский.