Дельфис

* * *

Не попытаюсь заглянуть

В судьбу свою по снам и звездам,

Но знаю, что когда-нибудь

Все будет хорошо и просто.

И я увижу дальний свет,

И дом, и ласточку над сливой.

И я пойму, что горя нет,

Есть — неуменье быть счастливой.

Запляшут капли по листам,

Меня простят, как я простила.

И все со мною будут там,

Кого бы здесь не совместила.

И слезы, как дожди, звеня,

Уйдут в поля и водостоки.

И вы — любившие меня —

Не будете ко мне жестоки.

Души

Рассчитавшись с прежними, прочими

Всеми жизнями, для запаса

Мы становимся в длинную очередь,

Своего ожидая часа.

Знаю, здесь уготовано каждому —

Жизнь ничтожества, жизнь героя,

Чтобы все без обид — отлажено,

Никогда не бывает сбоя.

Ты со мною опять повстречаешься

Здесь, теперь, у истоков судеб.

Но когда на земле появишься,

То меня уж на ней не будет.

Наши прежние встречи помнишь ли?

В первом веке до нашей эры

И в двадцатом с тобою вместе шли,

Но не встретимся в двадцать первом.

Я тебя подожду на площади,

Где всегда сквозняки капризны,

Где зигзагом проходит очередь,

Где мы все ожидаем жизни.

* * *

Пугаюсь отчаянья осени,

Отчаянья бурой листвы,

Как после прозрения — проседи

Венчают овал головы,

Так после агонии огненной

Елена Исаева

Небрежным движеньем руки

По милости неба обронено

Немножечко снежной муки.

И это природы знамение,

Что будет от скверн и грехов

Всем тем, кто прозрел — исцеление,

А тем, кто во мраке — покров.

* * *

За разговорами, за чаем,

За тем, что в комнате тепло,

Мы постепенно замечаем,

Что дело к ночи подошло.

А Бог глядит с иконы прямо —

Хотите верьте иль не верьте.

Побудь со мной подольше, мама:

Кто знает — что там после смерти?.

Закон спирали или круга?

И тот ли взгляд, и то ли имя?

И встретим ли мы там друг друга?

И если встретим, то какими?

Не пропадем? Не одичаем?

Не в разные пространства ухнем?

И можно ли там выпить чаю

И посидеть вот так на кухне ?

Что Бог решит, судьбу итожа,

Не разглядеть за той излукой.

Прости нам маловерье, Боже,

И не наказывай разлукой.

* * *

Сколько б мы ни наделали зла,

Нас Господь все еще не бросает.

Купола над Москвой, купола.

Может быть, это нас и спасает?

Знаю, как задохнувшись тоской

В беспросветной толкучке московской,

К Богу можно прийти на «Тверской»,

На «Коломенской», на «Третьяковской ¦>

Из метро, как из адских глубин,

Из падения и одичанья,

Выплыть к храму, один на один

Постоять в тишине и молчаньи.

И опять попросить: не забудь,

Не оставь, сохрани и помилуй...

И опять с головою нырнуть

В жизнь, но с новой — подаренной силой.

Читая дхаммападу¹

I.

Как мы жить теперь будем? Не надо. Не отвечай.

Я ведь знаю, ты скажешь, что голодней, но свободней.

«Упустившие время обречены на печаль

и на жизнь в преисподней».

Упустившие время, теперь в преисподней живем,

Как пророчил мессия.

Нам из этого круга уйти не удастся живьем,

Потому что и в снах нас преследовать будет Россия.

II.

Здесь далеко ли до ада?

Осень. Дороги скисли.

«Смерти бояться не надо.

Надо бояться жизни».

Жив — недостоин, значит,

Существовать в нирване.

Путь очищенья начат

Снова. Москва. В стакане

Чай с облепихой. Белый

Снег. Переклички птичьи.

Что ты такого сделал

В прежнем своем обличье,

Что тебе столько снова

Дали? — любовь, разлука

И, наконец, основа

Всех очищений — мука,

Чем заслужил все это?

То есть наказан... этим

Мягким предзимним светом.

Жив. И боишься смерти.

III.

Страна, говорившая шепотом,

Где каждый — один, как в пустыне.

Те, кто на земле были прокляты,

На небо вернулись святыми.

И нищая бабка, заискивая,

С улыбкой глядит неуместной.

Здесь — кузница кадров для жизни,

Но не земной, а небесной.

Памяти великой княгини Елизаветы Федоровны

Да что ж она — дармштадская принцесса —

Могла бы изменить в моей стране?

Где в очаге вселенского процесса,

Внутри себя, любой — как на войне.

Где словно в прорву — красота и нежность,

Где даже милосердье и любовь

Не пересилят эту безнадежность —

Террор, и революцию, и кровь.

Где вечно — буераки и окопы,

Где ничего не знаешь наперед,

Где первая красавица Европы,

Смиренная, в монахини идет.

И кто б здесь только ни искал дорогу,

Свернет он кверху, прочие забыв.

Куда идти в России, как не к Богу?

Во все другие стороны — обрыв.