Дельфис

Недавно в газете «Московский комсомолец» я прочла статью под названием «Наша религия – потребление, наш Храм – супермаркет». И, как ни странно, в моей памяти тут же всплыли строки Фёдора Ивановича Тютчева – великого русского поэта и мыслителя, написанные им в 1876 году:

Цивилизация для них фетиш,

Но недоступна им её идея.

Казалось бы, какая тут связь? Стихотворение посвящалось его современникам – русским «европеистам», считавшим цивилизацию и культуру Европы высшим явлением не только в сравнении с Россией, но и со всем миром. И далее следовали строки:

Как перед ней ни гнитесь, господа,

Вам не снискать признанья от Европы:

В её глазах вы будете всегда

Не слуги просвещенья, а холопы.

Не кажется ли вам, дорогие читатели, что бытовые удобства, манеры общения в тогдашнем западном мире (как, в некотором смысле, и сейчас) были наивысшим достижением человечества – его цивилизации?

По мнению Тютчева, цивилизация – это некая платформа, создаваемая человеком не только для его житейско-бытового удобства и разнообразного, в том числе интеллектуального, потребления. Нет, цивилизация, по мысли поэта, это прежде всего фундамент – основа для религии, культуры, искусства – всего, что возвышает человека и позволяет ему сознавать себя подобием Божьим. Все знают эти строки поэта:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

Вот и сейчас нам хочется верить в Россию, её народ, нашу культуру.

Кстати, если взять сейчас это слово, его корень «культ» (лат. «cultus») означает «почитание», а это – один из основных элементов религии. Говоря проще, почитать что-то высшее может только человек. Человек нравственный. В нравственную основу русского народа поэт верил всем сердцем.

И сейчас нам бывает больно осознавать, что современная цивилизация, навязываемая нам Западом, ведёт нас не вверх, а вниз. Все эти размышления привели меня к замечательной книге известного писатели Рудольфа Константиновича Баландина – «Наркоцивилизация». И я решила взять у него интервью.

Готовясь к нему, анализируя эту провидчискую книгу писателя, я увидела некую параллель с романом классика польской лите­ратуры Генрика Сенкевича «Камо грядеши?» – о первых христианах Древнего Рима. Это они принесли в жестокую, развращённую своевлас­тием Римскую империю свет новой веры. Веры в то, что миром должны править любовь и братство, что богатство – общее достояние всех, кто его создаёт, а главная ценность человека – это его дух, устремлённый к свету справедливости и добра. Дух, готовый утвердить веру даже ценой жизни. А как жестоко в Риме убивали христиан, отдавая в цирк людей на съедение львам, как громили их общины – известно всем.

Однако, как вы помните, дорогие читатели, смысл романа Г.Сенкевича, отме­ченный в 1905 году Нобелевской премией, при всех его трагических кол­лизиях, был, скорее, оптимистичен. Стремление человека к добру и све­ту, становление самого Рима центром западного христианства, кажется, давали надежду, что люди выбрали верный путь. Но поставленный Сенкевичем знак вопроса к самому названию романа говорил о сомнении автора: не свернёт ли человек с благого этого пути? А ведь он свернул и шёл по другой дороге почти две тысячи лет. Че­рез Крестовые походы, инквизицию, религиозные войны Европы, через рабство и уничтожение туземного населения в США, угнетение народов в колониях, через крепостничество в России, через наполеоновские вой­ны, через передел мира в Первую мировую войну. Справедливостью и братством в мире даже не пахло.

Но вот в 1917 году появилась Страна Советов. Появилась с кровью и жестокостью, с болью и муками. Нелегко поднималась, но встала на но­ги. И более 70 лет несла миру, пусть ещё несовершенные, но идеи брат­ства народов и социальной справедливости. 60 лет назад, разгромив фашизм, спасла мир от «Третьего Рейха». Стала мощной космической державой, не давая миру втянуться в Третью миро­вую, уже атомную войну. Разве теперь разваленная, обессилен­ная наша, недавно ещё великая страна, что-то вам не напомина­ет?.. Пусть атеистическую, но, по сути, жившую христианскими принципами общину, где «чело­век человеку друг, товарищ, брат». Общину, разрушенную с помощью Нового Рима ещё более жестокого, развращённого гло­бальным своевластием.

Не кажется ли вам, дорогие читатели, что параллель эта вполне справедлива? А вопрос к человечеству – «Камо грядеши?» стал теперь ещё более острым и трагическим.

– Так к чему же мы нынче пришли, Рудольф Константинович? – таков был мой первый вопрос к писателю.

– Пришли к тоталитарной демократии, и большая часть человечест­ва, а теперь и наша страна.

– А какой смысл вы вкладываете в определение тоталитарной де­мократии?

– Ну, прежде всего, это принцип – «разрешено всё, что не запреще­но». Не запрещено было ограбить страну кучке ловких мошенников – они её и ограбили, оставив большинство населения на грани или за гра­нью нищеты. Не запрещена была детская беспризорность, и мы имеем сейчас миллионы изувеченных уже криминалом и наркотиками детей. Не запрещено было вымирание народа по миллиону в год, и мы выми­раем. Не запрещён был подростково-юношеский суицид (главным обра­зом, благодаря наркотикам), и мы имеем 30 тысяч юных самоубийц в год. Не запрещены были сексуальные извращения, порнография, стриптиз-клубы, казино. А рекламно-киношная агрессия жестокости, подлости, эгоизма! Всё это цветёт пышным цветом.

^{Р.К.Баландин}

– Кстати, насколько мне известно, одни из богатейших миллиар­деров США – это владельцы порноиндустрии: печатных изданий, видеокассет, притонов.

– Ведь в основе-то всего этого лежит что? – Рынок. Не зря, наверное, Христос гнал торговцев из храма. А храм – это и наша земля, и биосфеpa. Теперешний рынок – это не просто обмен товаров, идей, технологий. Рынок – это прежде всего нажива, на чём угодно, даже на смерти моло­дых от наркотиков. Хоть и запрещает это закон, но там, где царит нажи­ва, – закон бессилен. Вот мы и пришли к одному из главных определений тоталитарной демократии – это всеобщая антинародная власть. Начи­ная с выборов, где во власть попадают люди отнюдь не лучшие, а имею­щие мощную финансовую, часто криминальную, поддержку или адми­нистративный ресурс. Вот как оценивал ещё в 1923 году особенности де­мократии Николай Бердяев: «В демократическом принципе нет никаких гарантий того, что осу­ществление его не понизит качественный уровень человеческой жизни и не истребит величайшие ценности. В отвлечённой идее демократии есть величайшее презрение к качествам человека, народа, к их духовно­му уровню».

– Вот именно – духовному уровню или, если хотите, нравственно­му, ведь безнравственная духовность – это не что иное, как сата­низм. Вспоминается известная мысль Руссо о том, что демократия невозможна без нравственно воспитанных людей. Вот как Вы счи­таете, Рудольф Константинович, что произошло за годы тоталитарной российской демократии с нашими людьми? Мне осо­бенно важен Ваш ответ – ответ писателя, за плечами которого уже 60 книг, среди коих такие известные, как «Туринская плащаница», «Цивилизация против природы», «Клубок вокруг Сталина». Кста­ти, его слова: «Писатель – инженер человеческих душ», — отнюдь не устарели. И Вас, как такого «инженера», я спрашиваю: нынешняя читающая публика чем-то отличается от читателей советского времени?

– Ещё бы! Можно сказать, что у нас в значительной степени уничто­жен массовый читатель интеллектуальной, классической, философской литературы. Утверждают, что таковы законы рынка: нет спроса – нет предложения.

– Но ведь такой закон рынка антигуманен и ведёт к невежеству, деградации, расцвету пошлости.

– Правильно, ведь в рынке всё определяет прибыль, нажива. Спрос-то как раз есть на настоящую литературу, и немалый, да тем, кому она нужна, цена не по карману. Библиотеки находятся в самом жалком со­стоянии, на нужные, серьёзные книги нет денег. Если раньше советские противники плюрализма всячески пропагандировали и миллионными тиражами издавали классику, чтобы закладывать в души юношества высокие идеалы, как это было с нашими поколениями, то теперь моло­дёжь воспитывается главным образом телевидением и Интернетом. Только они призывают их не к высоким идеалам, а к развлечениям са­мого низкого свойства, к удовольствиям прежде всего.

– Знаете, давно не люблю слово – удовольствие, вдумайтесь, что оно означает? А означает оно – быть у (около) довольства, рядом с провиан­том, а иначе – с корытом. Когда я слышу: «Ах, с каким удовольствием я посмотрела "Гамлета"!» – мне становится не по себе. Наше поколе­ние, наверное, с интересом, радостью приобщения к чему-то высоко­му читало классику, смотрело хорошие фильмы, спектакли. А с удо­вольствием мы ели мороженое, правда? Ведь и в вашем писательском становлении наверняка сыграло большую роль то святое отношение к русской и зарубежной классике.

– Да, именно к литературе, к природе (в детстве я жил в Монино, под Москвой – отец был лётчиком), да ещё с интереса к науке, к учению Вер­надского о биосфере. Наверное, это и разбудило во мне желание говорить о том, что любил. Вот я и стал писать сначала для журналов: «Техника молодёжи» и «Новый мир». А в первых своих книгах я пытался заинтере­совать наукой детей, потом только стал писать для взрослых.

– А сейчас это особенно важно. Ведь Вы говорите о наиболее живо­трепещущих проблемах нашей жизни, о путях цивилизации, в кото­рой мы живём.

– Да, это самая болевая точка нашего времени, я бы даже сказал, ро­ковая проблема ближайшего будущего человечества. Ведь нынешняя ци­вилизация подавляет культуру, техника – научно-философскую мысль, материальные ценности безраздельно господствуют над духовными.

– То, что цивилизация подавляет культуру, гасит устремления че­ловеческого духа к высшим идеям и познанию сущего своей ненасытнос­тью к потреблению, комфорту, удовольствиям – это понятно. Не зря я так полюбила афоризм польского писателя-фантаста и философа Станислава Лема: «Цивилизация, – говорит он, – это обмен ценностей на удобства». И, конечно, получая удобства, стремясь к ним всё больше и больше, человек начинает забывать о том высшем, чем должен жить его дух. Но вот как техника, по Вашим словам, подавляет научно-фи­лософскую мысль? Ведь техника – порождение науки, её инструмент?

– Стремясь сделать технику всё более изощрённой, хитроумной для получения неких результатов, учёный начинает забывать о глобальной задаче, ради которой он и создавал эту технику. Она становится самодовлеющей, её создание – самодостаточным. Ещё в 1912 русский философ В.В.Розанов написал: «Техника, при­слонившись к душе, дала ей всемогущество. Появилась техническая ду­ша... И вдохновение умерло». А как написал об этом Максимилиан Воло­шин в поэме «Путями Каина»! Вот послушайте:

Машина победила человека:

Был нужен раб, чтоб вытирать ей пот,

Чтоб умащать промежности елеем,

Кормить углём и принимать помёт.

И стали ей тогда необходимы

Кишащий сгусток мускулов и воль,

И жадный хам, продешевивший дух

За радости комфорта и мещанства.

А вот, что думает о нашей цивилизации один из крупнейших мысли­телей-гуманистов XX века Альберт Швейцер: «Материальные дости­жения человека – это ещё не культура. Они становятся ею лишь в той мере, в какой их удаётся поставить на службу идее совершенствования индивида и общества».

– Нашим читателям, изучающим Учение Живой Этики, знающим творчество семьи Рерихов, мысль, высказанная Швейцером, чрезвычайно близка и понятна. Ведь сама Живая Этика учит человека духовному восхождению, духовной эволю­ции. А для её осуществления человеку прежде всего необходим его соб­ственный духовный аппарат – сознание, включающее в себя не только интеллект, но и сердце, интуицию, а главное, стремление к прекрас­ному. Всё это люди обычно называют душой. А при нынешнем господ­стве техносферы, как вы сами, одним из первых, замечательно назва­ли господство техники, уже порабощающее человека, духовным людям жить трудно.

– Естественно, ведь человек должен прежде всего жить в биосфере, уже достаточно нами разрушенной. Мечта Вернадского о ноосфере – сфере высокой мысли, так и не осуществилась, люди предпочли ей тех­нику и удобства. И вот техносфера, ставшая матерью электроники, опо­ясывающей уже весь земной шар, почти сформировала нынешнюю пси­хосферу.

– И что это означает?

– А то, что техносфера и психосфера стихийно и постепенно стано­вятся теперь всемирной наркоцивилизацией. (Не стоит путать её с нар­команией растительного и химического происхождения, хотя и они ста­ли занимать в теперешней техно-психосфере куда большее место, чем это было раньше. Наркоцивилизация стимулирует и обычную наркома­нию.) Техно-электронная психосфера формирует соответствующую се­бе человеческую личность. Это приспособленец, потребитель в самом широком диапазоне: от пролетариев физического и интеллектуального труда, демагогов-политиков до самых ярких их представителей – оли­гархов. Тоталитарная буржуазная демократия, что мы сейчас у себя строим, адекватно соответствует и техносфере, и техногенной личности. Человек постепенно становится и продуктом, и придатком электронной техносферы. Тоталитарная демократия обладает колоссальной агрессией, имеет глобальный характер и поддерживается всей технической мо­щью. Почему перед ней пасует народная демократия? Потому что она ориентирована на традиционные духовные, а не материальные ценнос­ти, тем самым вступая в конфликт с технической цивилизацией. А как народная демократия может бороться со всей мощью рекламно-интернетовской пропаганды, направленной на то, чтобы лишить человека ду­ховных опор и ориентиров? Ведь нацеливает она его на самое низменное и материальное.

– Вы знаете, недавно я слушала одного очень умного священника вы­сокого сана, который сказал точную и страшную вещь: «У людей ис­чезает само понятие греха».

– Правильно говорит священник, ведь «разрешено всё, что не запре­щено». И электронными наркотиками происходит всеобщая наркотиза­ция разума и сердец сотен миллионов людей при нарастающей деграда­ции их интеллекта и возбуждении их низшей эмоциональной сферы. А выросшая на техно-психосфере поп-культура всё это усугубляет.

– Мне вспоминаются сейчас слова известного русского юриста А.Кони, сказанные век назад: «Развитие цивилизации отодвигает культуру всё более и более назад, игнорируя духовную сторону челове­ка, и отодвигает его к первобытному звериному состоянию».

– А тоталитарная наркодемократия – это социальная организация, поощряющая худшие человеческие качества, низводящие духовную культуру человека до самого низкого уровня.

– Что же делать сейчас духовному человеку? Как не дать подчинить себя наркоцивилизации?

– Я думаю, что очень прав священник, сказавший, что человек никог­да не имеет права изымать из своей души и совести понятие греха – твёр­до знать и помнить, что хорошо, а что плохо. Даже, если «разрешено всё, что не запрещено». Человек должен работать над собой, не поддаваясь тому, что ему навязывают. И ещё своим примером должен перестраивать мир в сторону христианских принципов и общин, где правит не закон на­живы, а закон братства и любви. Другого не дано. Ведь овладевший чело­веком наркотик ведёт к одному – смерти физической и духовной.

– Будем надеяться, что человек, созданный по образу и подобию Бо­га, постарается остаться человеком. Как стараются те, кто работают на общее благо. И их не так уж и мало.