Дельфис

Понятие «наука», которым мы оперируем на протяжении уже четырёх столетий, отражает то содержание, которое вкладывалось в него, начиная с XVII века – периода формирования классической новоевропейской науки, где во главу угла было поставлено естественнонаучное знание, базирующееся на эксперименте и проверяемое опытным путём. Такое представление о науке сложилось не сразу. В эпоху Античности наука была неотъемлемой составной частью натурфилософии: знание представляло собой целостность, нерасчленённую на отдельные составляющие. В колыбели античной мысли – платоновской Академии и аристотелевском Ликее – философские рассуждения сочетались с первыми естественнонаучными наблюдениями и размышлениями по вопросам права, морали, этики. Слово представляло высочайшую ценность и выступало как высшее творчество, а словесное философствование – как вершина мудрости. Даже Архимед, по свидетельству Плутарха, «считая сооружение машин и вообще всякое искусство, сопричастное повседневным нуждам, низменным и грубым, всё своё рвение обратил на такие занятия, в которых красота и совершенство пребывают не смешанными с потребностями жизни…» [1].

В отличие от античности, когда разум стоял на самой высокой ступеньке пьедестала, в эпоху средневековья господствовал приоритет веры над разумом, и содержание научного знания во многом определялось догматами Церкви. Формула безрассудочной и безграничной веры ёмко выражена максимой, приписываемой латинскому апологету раннего христианства Тертуллиану (II–III вв.): «Верую, ибо абсурдно». В.Виндельбанд так характеризовал противоположность установок античных и средневековых мыслителей: «В древности наука возникла из чисто эстетичекого наслаждения самим знанием… Средние же века начинают с совершенно сознательного подчинения знания великим целям веры… но среди этой работы снова пробуждается, сперва робко и неуверенно, а затем всё сильнее и самоувереннее, наслаждение самим знанием» [2].

Следование букве христианского учения и традиции являлось отличительной чертой средневековой мысли: знание поверялось верой¹. Задача состояла в том, чтобы постичь замысел Божий в его творении. Природа как творение Бога требовала своего «прочтения», и эта установка выступала как одна из предпосылок возникновения европейской науки. В то же время развитие городов и ремёсел вносило новый элемент в знание средневековья: оно утрачивало чисто богословский умозрительный характер, обогащаясь элементами практических ремесленных навыков. Если раньше чтению и письму можно было обучиться только при монастырях, то в XII–XIII веках, отвечая потребности времени, начальное образование распространяется в городах. Тогда же в Европе появляются первые университеты, в которых главным предметом обучения выступало богословие, кроме него изучались философия, право, медицина. Постепенно совершался поворот от библейского толкования к повышению ценности знаний, связанных с земными делами.

В конце XIII века появляются, а затем получают широкое распространение механические часы, которые символизируют переход средневекового человека от ориентации на небесное время (время суток обозначалось звоном колоколов, а время года – календарём церковных праздников) к ориентации на земное время жизни развивающихся городов. Эта установка прогрессирует в эпоху Возрождения и одновременно приобретает ценность создание нового знания. Если в Средневековье всякое новое «слово» должно было быть подано так, чтобы быть встроенным в определённую традицию, то в Возрождение акцент делается не на следовании традиции, а на том новом элементе, который вносится в эту традицию. Практически направленные знания приобретают всё больший вес, а Р.Бэкон даже говорит о приоритете опытного знания над умозрительным: «без опыта ничего нельзя познать в достаточной мере» [3]. <...>

Полностью статья будет опубликована позже. Этот номер журнала «Дельфис» Вы можете приобрести в книжном Интернет-магазине «Дельфис».