Дельфис

По дороге в Халсион (Калифорния), куда нас — сотрудников «Дельфиса», Владимира Надёжина, Светлану Белинскую и автора этих строк, пригласили на 100-летие Храма Человечества, мы остановились на несколько дней в Нью-Йорке. Конечно, мы не могли миновать именно эту точку на земном шаре, ибо здесь — музей Николая Рериха, созданный ещё при его жизни, здесь разворачивались судьбоносные для человечества события в 20-30-х годах, связанные с его именем. Причём события, почти ощутимые нами сейчас, благодаря дневникам ближайшей сподвижницы Рерихов Зинаиды Григорьевны Фосдик, опубликованным издательством «Сфера». Да, собственно, мы и везли эти книги — целый огромный чемодан в дар от издательства — музею.

^{А.Тульская и Д.Энтин}

 

Первой весточкой из этого прошлого был букет фризий — любимых цветов Е.И.Рерих на столе в нашем номере в гостинице «Ньютон», заботливо поставленный работниками музея Аидой Тульской и Даниилом Энтиным, принявшим эстафету служения делу Рерихов от З.Г.Фосдик. Они нас встретили у порога гостиницы и сразу вопрос:

— Через час в музее начинается фортепьянный концерт. Пойдёте или будете приходить в себя после дороги?

— Конечно пойдём, — браво ответили мы, хотя 12-часовой перелёт и суета предотъездных дней изрядно измотали наши силы.

Скоро мы уже были около музея, расположенного в очень красивом и уютном районе Нью-Йорка. Вокруг особняки, парк, река Гудзон. И сам музей, увитый плющом, и деревья вдоль тротуаров, окружённые клумбами цветов, — всё радовало глаз.

В этот день, а он был воскресный, весь второй этаж музея — самый парадный — был превращен в концертный зал. Собралось много народа, звучала русская и английская речь. А потом зал замолк. Блистательная пианистка Лиза Джой Ситжар исполняла произведения Брамса и Шопена. Музыка и живопись слились воедино. Я смотрела на лица слушавших — посерьёзневшие, торжественные, словно лица молящихся в храме. Подобное выражение я вижу и у посетителей наших традиционных вечеров в клубе «Неизвестное об известном» в Центральном Доме журналиста. Что это? Взгляд внутрь себя? Попытка настроить струны души в лад с гармонией звуков, в лад с возвышенным словом и живописным образом?

После концерта — первые общения с нашими соотечественниками, живущими в Америке. Елена Левинтова., Иоланта Писарева, Раиса Голтшин и другие пришли специально, чтобы встретиться с нами. Не покидало чувство, как будто всё это происходит где-то у нас в стране, где мы уже не раз бывали, будто мы у себя дома. Иносреды, инакомыслия, иноязычия — не ощущалось, все чувства слились в одно — близкой и родной среды, в которой душа успокаивается и воспаряется над обыденным и суетным.

Дни летели быстро. Но каждый, наполненный до краёв, приносил радость узнавания друзей. Мы часто сидели в уютной кухоньке музея, что рядом с кабинетом, пили чай или кофе, разговаривали. Аида Тульская рассказывала нам об ученицах Е.И.Рерих, не так давно ушедших из жизни, Ингеборг Фритчи и Кэтрин Кэмпбелл Стиббе, сделавших очень много для Нью-Йоркского музея. Даниил часто отсутствовал, ибо каждый день — утром и вечером ездил в больницу к своему больному другу Вильяму. В нескольких минутах ходьбы — на улице Риверсайд — находится 29-этажное здание «Мастер-Билдинга», в котором располагался прежде музей и в котором разыгралась трагедия с Хоршами. Ходили мы и к этому месту. Постояли возле памятной цокольной плиты со знаком музея, куда в фундамент при строительстве здания были положены святыни. Вдоль этой улицы живописный парк. Вероятно, и Рерихи не раз гуляли в нём. Да, здесь строились грандиозные планы, будущее виделось в размахе культурных построений. Но почему же им не суждено было сбыться?

^{Здание бывшего Музея Н.К.Рериха}

— Л.Н.Толстой сказал Николаю Константиновичу: «Всегда держи выше по течению и тогда прибьёт в нужном месте», — говорит Аида Тульская. — Так и тут. Для того, чтобы получилось то, что получилось, нужен был грандиозный размах.

В один из дней нам устроили знакомство с Нью-Йорком. Гидом был Андрей Качанов — руководитель Нью-Йоркского русского хора. Он — музыкант, дирижёр, композитор. В его хоре русские песни поют люди разных национальностей. Сам он мечтает написать концерт электронной музыки, посвященный Блаватской и Рерихам. Андрей с женой Тамарой бывали в Индии, встречались со Святославом Николаевичем Рерихом. Мы ехали по шумным многолюдным улицам Манхэттена, глаза разбегались от обилия впечатлений, от неописуемого изящества небоскрёбов, а мысли были заняты воодушевлённым рассказом нашего друга.

— Мы много беседовали со Святославом Николаевичем, — вспоминал Андрей. — Он удивлялся тому, что люди так упорно ищут святые места, ищут Шамбалу географическую. Она же в самом человеке. Себя надо развивать. «Не ищите это место, — говорил он. — Если ты не готов, то ничего и не произойдёт. Нельзя стать Учителем человечества только потому, что кто-то тебя осветит или посвятит. Надо самому расти внутренне».

^{В музее}

Однажды, один православный священник обратился к Андрею с просьбой рассказать что-нибудь об Учении Живой Этики. Андрей тогда ему сказал:

— Когда будешь готов, ты придёшь сам. Нельзя у человека отнимать Храм, если он ещё не готов принять взамен другой.

^{У Орифламмы: Р.Голтшин и Н.А.Тоотс}

От Андрея Качанова мы узнали о замечательном русском музыканте, жившем в Америке и ныне покойном, Владимире Алексеевиче Усачевском. Андрей считает его своим учителем.

— Он верил в русских, считал их людьми поиска. Родился в Манчжурии, жил в Харбине. Любил убегать в степь, слушать у столба музыку проводов. Он разработал идею существования другого звукового мира, чем тот, что создают обычные музыкальные инструменты. Усачевский проповедовал осознание музыки через спонтанное восприятие. Сделать это помогает синтезатор электронной музыки. Он даёт возможность внезапно услышать «нечто». Именно Усачевский научил меня иному отношению к электронной музыке. А о композиторах традиционной музыки он говорил: «Они начали говорить слишком сложным языком вместо того, чтобы говорить просто о сложном».

Продолжая рассуждать о музыке, Андрей заметил: «Есть духовное, а есть эмоциональное восприятие музыки. Народные песни всегда духовные, а духовная музыка может быть и не духовна, а эмоциональна. Эмоции же от эго».

Лучшего гида, чем Андрей, верно, невозможно найти в Нью-Йорке. Потому и наши впечатления были исключительно радужные. Мы увидели город, в котором соседствуют стройные, как кипарис, американские «билдинги» с садами и бассейнами на крышах и европейские средневековые дворцы, огромные парки и узкие улочки, Китай граничит с Италией (конечно, кварталы). Узнали, что рыбный рынок открывается в два часа ночи, а в суд можно подать и на собаку. Мы заметили, что большинство людей на улицах имеют жёлтый цвет кожи — самых разных оттенков, и что люди эти из очень многих стран и регионов. А вот каждый шестнадцатый в Нью-Йорке, говорят, выходец из России. Но это только в Нью-Йорке, громадном городе эмигрантов разных мастей, вероисповеданий и культурных традиций. И все уживаются в нём какой-то своей самобытной жизнью. Не так-то просто разобраться в этом социально-культурном феномене.

А потом мы снова возвращались в музей, бродили по залам, сидели у «Мадонны Орифламмы» и беседовали на кухоньке. Залы музея... Да они и не воспринимаются как залы. Скорее как огромные жилые комнаты старинного особняка. Здесь уют живой, тёплый, а не холодный, музейный. В залах нет смотрителей. Но есть атмосфера семьи Рерихов. Здесь гармонично душе и красиво глазу. Здесь работают исключительно дружелюбные люди. Музей живёт наполненной и несуетной жизнью. Сюда идут почитатели Рерихов из самых разных стран. Нет, не толпы. Но тот, кто приходит, навсегда уносит с собой в сердце частицу рериховского духа, широко открытого и свободного, творчески щедрого.

Нью-Йорк — Москва

Фото В.В.Надёжина