Дельфис

Среди десятков мест, помеченных на карте Державы Рерихов, помимо таких значимых городов Западной Европы, как Брюгге¹, Париж, Лондон, Берлин, Белград, особую роль, безусловно, играет Прага. Это не только географическое место, где Рерих бывал, а точка, где страницы его биографии сплетаются с судьбами множества людей, обогащаются значимыми событиями, наполняются притяжениями и отталкиваниями.

Милош Мартен, Томаш Масарик, княгиня Наталья Григорьевна Яшвиль, Георгий Владимирович Вернадский, Александр Петрович Калитинский, Валентин Фёдорович Булгаков, Николай Онуфриевич Лосский и т.д. – вот лишь небольшой список действующих лиц рериховской истории, связанной с Прагой.

Прага звучит в биографии Рериха более сорока лет. И первая веха – это участие двух картин Рериха на пражской выставке в 1904 году² и нескольких картин на следующей выставке, в середине 1905 года³. Однако самым примечательным стал конец 1905 года, когда Рериху из Праги неожиданно поступило предложение⁴ провести там свою персональную выставку⁵.

Организатором выступила чешская ассоциация художников Mánes, популяризирующая направления модернизма и символизма⁶. Ассоциация брала на себя все расходы по перевозке картин и проведению выставки. Рерих с радостью принимает приглашение, и уже в феврале 1906 года в Праге открывается первая зарубежная персональная выставка художника, содержащая 82 его произведения⁷.

^{Павильон ассоциации Manes. Прага, Вацлавская площадь. 1902 г.}

Выставка в Праге продлилась месяц. К ней был выпущен иллюстрированный буклет, составленный «с таким вниманием к художнику, с такой любовью к его творчеству, что является понятным его тяготение туда [в Прагу]»⁸. В журнале ассоциации Volně směry (F.H.Saldo, №3, 1906) и в журналах Dilo (M.Marten, 1906) и Moderni Revue о Рерихе вышли большие иллюстрированные статьи.

Спустя тридцать лет Рерих напишет о приглашении в Прагу: «…как сейчас помню всю радость, расцветшую от такого сердечного зова. Ведь это была та приоткрытая дверь, которая сразу расширяла возможности, поиски и утверждения прекрасные. Пришла эта неосознанная, но внутри долгожданная весть от людей совсем незнакомых – просто из голубого неба»⁹. И действительно, выставка в Праге открыла во многом переломный и знаковый для творчества и карьеры Рериха год. Как будто действительно «приоткрылась дверь» возможностей, начался новый этап. После Праги выставка Рериха также побывала в Вене¹⁰, но кульминацией же стало участие картин Рериха в «Осеннем салоне» в Париже¹¹ и после  в Берлине.

В мае этого же года существенно продвинулась карьера Рериха – после должности секретаря Императорского общества поощрения художеств он был назначен директором Рисовальной школы при этом же Обществе¹². В этом же году Рерих совершил несколько поездок по Западной Европе и большое путешествие по Италии. Итальянские впечатления реализовались в эскизах, выполненных художником к росписи церкви в имении В.В.Голубева. В них появляется сюжет «Богородица на берегу реки жизни», который после будет развиваться в его творчестве несколько десятилетий. Таким образом, хотя критики называли пражскую выставку Рериха «сном прошлого», для него самого «Злата Прага» стала «вратами в будущее».

^{Милош Мартен. Начало 1900-х гг.}

Организация выставки в Праге открыла врата и дружбе между Рерихом и чешским писателем Милошем Мартеном¹³. Как писал художник: «Там, где-то за горами, за долами образовался этот новый друг и позвал на путь, жданный в глубинах сердца». Милош Мартен явился вестником, возвестившим Рериху о начале нового этапа в его жизни. Первое письмо от Мартена Рерих получил в конце осени 1905 года¹⁴, завязалась переписка, а после случилась и очная встреча. Как писал Рерих: «…в Париже, в доме княгини Тенишевой; там совершенно неожиданно и просто я встретил моего незримого друга Милоша Мартена». В 1906 году он стал автором развёрнутой, «прекрасной в своей искренности», статьи о творчестве Рериха в журнале Dilo. А спустя три года – уже автором статьи к каталогу готовящейся новой выставки Рериха¹⁵. О дружбе Рериха с Мартеном свидетельствует и появление в коллекции последнего рериховских эскизов к театральным постановкам¹⁶.

Картины Рериха снова попали в Прагу в 1912 году вместе с выставкой «Мира искусства», организованной опять же ассоциацией Mánes¹⁷. А после – в 1935 году в составе «Ретроспективной выставки русского искусства»¹⁸ и в 1938 году – уже в составе постоянной экспозиции Русского культурно-исторический музея.

Для Рериха, как «художника-археолога»¹⁹ и славянофила, для которого будущее народов вырастало из древних корней национальной культуры, было важно, что окно в Европу для него открылось через братский славянский народ. «И не от случайного народа пришла весть, но от близких в духе славян. Ведь братьями их считаем, и в каждой славянской встрече сразу создаются созвучия родственной души». И это движение было взаимным. Для самих чешских культурных кругов Рерих явился, как писал Мартен, выразителем мистицизма русского славянства²⁰.

Идея послужить родине через возрождение русского искусства в самой России и его несение в мир последовательно реализовывалась Рерихом всю жизнь, а в начале века – в плодотворном сотрудничестве с Сергеем Дягилевым и Марией Тенишевой. При этом сама роль искусства и культуры Рерихом мыслилась предельно широко, в духе одного из его любимых философов – Джона Рёскина²¹. Для Рериха искусство, культура и красота – это понятия, которые должны стать во главе человеческого прогресса²². Кульминацией данной философии Рериха явился образ «культурного вождя», человека, преображающего мир с позиции первостепенности культурных ценностей. Неслучайно в годы Второй мировой войны, работая над символической картиной «Победа», для олицетворения победы над германским драконом разрушения Рерих использует образ Филиппо Сколари – воина и защитника искусства эпохи раннего Возрождения.  По-видимому, Рерих находил отголосок подобного идеала и в образе бельгийского короля Альберта²³, и в югославском короле Александре²⁴, но самым ярким в этом ряду был, безусловно, президент Чехословакии Томаш Масарик²⁵. Как писал Рерих: «Именно Чехословакия дала незабываемый для мира пример, как маститый учёный, профессор Масарик явился истинным вождём Культуры и доказал, что действительно примат духа, примат культуры слагает народную твердыню». Философско-исторические исследования Масарика, направленные на поиск религиозного смысла истории, логичным образом реализовались в создании нового европейского государства – Чехословацкой Республики²⁶.

^{Томаш Масарик. 1930-е годы}

Вероятно, знакомство Рериха с Масариком произошло через известного мецената Чарльза Крэна, который участвовал в проектах Рериха и, будучи тестем Масарика²⁷ деятельно помогал молодой Чехословацкой Республике. Масарик стал почётным советником и попечителем Музея Рериха, открывшегося в США в 1923 году. Безусловно, по протекции Масарика членом музея являлся и Генеральный консул Чехословакии в Нью-Йорке. Масарик и его преемник – министр иностранных дел Бенеш были среди высокопоставленных лиц, направивших в адрес музея официальные поздравительные телеграммы²⁸ в год его юбилея. В конце 1920-х годов Масарик вместе с бельгийским королём Альбертом и югославским королём Александром поддержал Пакт Рериха, а в 1933 году чехословацкий посланник выступал на третьей конференции Пакта в Вашингтоне. В 1929 году Масарик хлопотал о выдаче Рериху визы в Индию. Тогда же, вероятно, состоялась и их личная встреча²⁹. После Рерих вспоминал о «радушии великого мыслителя, президента Масарика»³⁰.

Во взаимоотношениях Рериха и Масарика есть другие переплетения. Например, швейцарка  Ингеборг Фричи (Ingeborg Fritschi), в 1920-х годах являвшаяся секретарём Масарика и воспитательницей его детей, была им направлена для учёбы в США, где стала одной из самых незаменимых сотрудниц рериховских учреждений и до конца жизни – популяризатором наследия семьи Рерихов.

В целом же сотрудничество Томаша Масарика с Рерихом естественным образом укладывалось в общую канву отношений президента Чехословакии с русской культурной эмиграцией. 28 июля 1921 года Президиумом Совета Министров Чехославакии был принят специальный план «русской акции помощи», согласно которому государство оказывало поддержку российским учёным и культурным деятелям, а также открывало двери для образования русской молодёжи. Прага превратилась в  академический центр русской эмиграции, в «русский Оксфорд», где продолжили свою научную деятельность такие величины, как С.Н.Булгаков, Н.П.Кондаков, В.В.Зеньковский, Г.В.Флоровский, В.Н.Лосский, П.Б.Струве, П.Н.Савицкий и т.д.

Безусловно, среди пражской эмиграции были люди, хорошо знакомые Рериху и имевшие с ним переписку: Н.О.Лосский, княгиня Н.Г.Яшвиль и т.д³¹. Княгиня Яшвиль, кроме того, сотрудничала с Рерихом как иконописец³². Но, пожалуй, наиболее значимым в этом списке для Рериха было имя историка-византолога Никодима Павловича Кондакова³³, с которым он плодотворно сотрудничал ещё в России. Поэтому совершенно естественно, что в 1929 году наметилось и сотрудничество между Рерихами и семинаром имени Кондакова (Seminarium Kondakovianum), образованным учениками историка после его смерти. У основания семинара стояли – Г.В.Вернадский, А.П.Калитинский, Н.П.Толль и уже упоминавшаяся княгиня Наталья Григорьевна Яшвиль. В 1930 году Семинар издал труд Ю.Н.Рериха «Звериный стиль у кочевников Северного Тибета»³⁴. Также обсуждались проект преобразования семинара в институт и интеграция его с рериховским гималайским институтом «Урусвати». Рерих при этом должен был выступить попечителем института. К сожалению, дальнейшее сотрудничество по ряду причин не состоялось³⁵, а где-то перешло и на враждебную сторону. Тем не менее взаимодействие с Рерихами дало толчок семинару в преобразовании в институт, который проработал вплоть до 1952 года.

^{Титульный лист работы Ю.Н.Рериха «Звериный стиль у кочевников Северного Тибета». Seminarium Kondakovianum. Прага. 1930 г.}

В очерках и переписке Рериха есть упоминания многих пражских адресатов, с кем он был в добрых отношениях. Это писатель Франтишек Шальда, художник Альфонс Муха, дипломат Штефан Осуский, генерал Клечанда и т.д. Однако наиболее яркий виток сотрудничества Рериха с пражской интеллигенцией начался в конце 1936 года, с началом его переписки с Валентином Фёдоровичем Булгаковым, писателем, литературоведом, бывшим секретарём Льва Толстого. Получаемое в Праге небольшое пособие от Комитета помощи русским писателям даёт Булгакову возможность кроме литературной работы заниматься и главным делом жизни – созданием Русского культурно-исторического музея. Благодаря материальной помощи Масарика в 1934 году музей начал оформляться при Русском свободном университете и был открыт 29 сентября 1935 года в Збраславском замке под Прагой. Возглавивший музей В.Ф.Булгаков стремился привлечь в его фонды работы широкого круга русских художников и с этой целью осенью 1936 года отправил Рериху первое письмо. Завязалась переписка³⁶, которая переросла в заочную дружбу и длилась с перерывами десятилетие. Булгаков был для Рериха неким связным мостиком с другими пражскими корреспондентами³⁷. Благодаря их дружбе Рерих стал членом-основателем музея, а 16 июня 1938 года в нём был открыт персональный зал Рериха. Рериховскую коллекцию составили 13 картин художника, переданные с выставки в Белграде³⁸, и 5 картин, отправленных Рерихами непосредственно из Индии (включая три картины С.Н.Рериха). Для экспозиции музеем был собран богатый материал о деятельности художника: репродукции, книги, автографы, письма, фотографии, которые были представлены в витринах рериховского зала. Репродукции картин Рериха публиковались в изданиях музея³⁹, а также в наборе из пяти почтовых карточек, изданных музеем.

^{В.Ф.Булгаков в зале Н.К.Рериха. Русский культурно-исторический музей. Июнь 1940 г.}

Как писал в те годы Рерих: «Уже давно мы знали, что в Праге творится русское дело, а теперь мы ещё знаем, что музей и университет являются очагами этого дела»⁴⁰. Для Рериха Прага спустя тридцать лет вновь открыла врата возможностей «послужить для Родины», «сохранить для России» лучшие культурные начинания. Потому характерен призыв Рериха к Булгакову: «Если бы Вы заметили, что в чём-то ещё можно помочь трудом, творчеством, – скажите мне»⁴¹.

Желание художника исполнилось. Коллекция его картин, собранная в пражском музее, одной из первых, пройдя нелёгкий путь, вернулась в Россию. Во время Второй мировой войны Булгаков был отстранён от должности директора музея и подвергся арестам. После освобождения в 1945 году, приехав в музей, он нашёл его в состоянии полного разгрома. Вскоре музею было отказано в помещении. В декабре 1945 года архивы музея в Праге были перевезены из Чехословакии в СССР и поступили в Центральный государственный архив СССР (ЦГАОР)⁴². В начале 1949 года и собрание картин музея было перемещено в СССР и распределено между крупнейшими музеями Москвы и Ленинграда. Находившиеся в его коллекции картины Рерихов поступили в собрание Третьяковской галереи⁴³ и позже были официально подарены галерее сыновьями Рериха⁴⁴. Вместе с картинами вернулся на родину и В.Ф.Булгаков, до конца своих дней (1966 г.) проработав хранителем дома-музея Л. Н. Толстого в Ясной Поляне.

Для Рериха годы войны – это годы изоляции от друзей и сотрудников в России и Европе. Как он писал в очерке с характерным названием «На острове»: «Сперва мы оказались отрезаны от Вены, затем от Праги. Отсеклась Варшава…»⁴⁵ и в письмах: «…и ничего из Франции, ничего из Риги, ничего из Праги, Белграда»⁴⁶. Как отдохновение для него стала поздравительная телеграмма, полученная из Лондона – от Яна Марасика⁴⁷: «Примите мои самые лучшие пожелания к Вашему семидесятилетию. Хорошо помню Вашу дружбу с моим отцом и со мною и многими благодарными чехословаками…». Но с концом войны стали приходить письма и из Европы. В 1945 году в Прагу переехала одна из индийских и американских сотрудниц Рериха – Валентина Дутко. В листе дневника Рерих напишет ей своеобразное напутствие: «Если придется ехать в Прагу, в Злату Прагу, посмотрите на это передвижение как на восхождение. Новые люди! Центр славянства! Сближение ветвей единого всеславянского древа... О Златой Праге всегда сердечно вспоминаю. Так и Вы смотрите на Прагу как на продвижение»⁴⁸. Возобновилась переписка с Булгаковым. Последнее письмо Булгакову Рерих написал за два месяца до кончины⁴⁹.

Как эпилог звучат слова из последних записных листов художника: «Истинно, и мы все хотели бы встретиться, да ещё в Праге, в самой Златой Праге, ставшей так неразрывной с народом русским. Кто знает – многи пути человеческие, отчего не прилететь и в братскую Злату Прагу?!»⁵⁰. Как на его картинах разносится над Гималаями белыми конями рериховский призыв: «Привет Златой Праге!».