Дельфис

Лет пятнадцать назад в Москву приехал из Германии, тогда ещё Западной, известный писатель, эмигрировавший в своё время из СССР. Было преддверие горбачёвской перестройки. Писатель давал интервью тележурналистам. Его снимали на фоне Манежной площади и Кремля. Он сказал примерно так: «России надо избавиться от своего дурацкого национального альтруизма и обрести, наконец, здоровый европейский эгоизм. Жить надо не для других, а для себя».

Я вспомнил об этом, когда в России началась кампания по приватизации, то есть почти безвозмездная торопливая передача государственной собственности в частные руки.

По существу с этого и началась операция по изъятию у России её «дурацкого национального альтруизма». Совершался не просто политический переворот, а переход от одного устройства жизни к прямо противоположному, от принципа «жить во имя всеобщего благополучия» к принципу «жить для себя, а не для других».

Всё делалось не постепенно, не в последовательности проб и ошибок, а сразу, с одновременной загрузки психики людей через все каналы телевидения, прессу, радио, кино, эстраду, через каждую, казалось бы, незначительную информацию... Так перекрывают реку, когда день и ночь без передышки заваливают её глыбами бетона, камнями, всем, что попало, только чтоб перевести течение в другое русло.

Другое русло, в отличие от прежнего, многовекового, проложенного национальным альтруизмом, определялось просто и доступно даже для самого примитивного человека: «Бери от жизни всё!».

Вынырнувшие вдруг на степы домов, па борта троллейбусов и автобусов, провисшие широкими полотнищами через улицы, заслонившие с высотных крыш небо призывы — «купить», «вложить», «выиграть» — обнаружили, наконец, истинное назначение России: служить полем размещения рекламы.

Названия торговых и туристических фирм, казино, банков, ресторанов, кафе, гостиниц, магазинов и пр. на английском языке или, во всяком случае, на американский лад (маркет, холдинг, шоу и т.д.) беззастенчиво требовали отныне в России, словно в американской колонии, знания английского языка. В русские тексты реклам и объявлений вкрадчиво, «случайно» проникали латинские буквы — казалось, готовится модернизация русского алфавита.

И за всем этим не коммерция, о нет! — высокая, выстраданная семидесятилетним ожиданием цель: спасти несчастный народ, заблудший в чудовищных лабиринтах своей истории и своего «непредсказуемого, анархического национального характера». Говоря проще, следует изменить раз и навсегда характер этого народа и, соответственно, его историю — начать для пего новую, «нормальную» евпропеизированную историю, в которой, наконец, как и во всём цивилизованном мире, всё будет определяться не бесплодными российскими идеалами, а... её величеством рекламой.

Мир, отторгнутый у Создателя и ставший частной собственностью человека, управляется ныне рекламой, и прежде всего, самой современной и всеохватной — телевидением.

И дело, конечно, не только в торопливых объявлениях, пронизывающих почти все передачи, и даже не в исступлённом стремлении всех сотнесерийных бразильских, мексиканских, американских и др. сериалов-рекламоносителей — любой ценой стать доступными для самого непритязательного зрителя-покупателя, а дело в том, что помимо всего этого в каждом фильме и в каждой передаче неотвратимо впечатывается в усталый, размягчённый вечерний мозг зрителя всё та же всепроникающая истина: «Забудь обо всём, кроме себя!».

Наперекор всем пророкам и мудрецам с их тысячелетними «бреднями» о высшем смысле жизни, о долге перед людьми и Богом, с их евангельскими заповедями отдавать, а не брать, — БРАТЬ! Брать от жизни всё, ибо у человека есть только одна цель: победить в борьбе за своё существование и обрести единственно реальную награду — сексуальную нирвану. А чтоб напомнить о сладостности этой награды, кроме подробных иллюстраций к ней, телевидение в своём упоении долгожданной бесцензурностью создало несколько специальных передач, исследующих этот древний феномен вплоть до показа соблазнительных отступлений от наскучившей нормы. Отвращение к этим передачам зрителя (поток писем в телестудию и прорывающиеся в прессу публикации) объясняется якобы нецивилизованностью и сексуальным невежеством русского народа.

Возникшая на телеэкране команда допущенных к нему нужных людей оказалась резко отделённой от народа, сидящего перед экраном. Команда эта выявляет, выдвигает, отбирает, раскручивает в общественном сознании новых устроителей жизни — тех, что с яростной готовностью перечёркивают не только советский период России, но и всю её предшествующую историю, прослеживая в ней патологию национального характера как первопричину всех её бед.

Так, вполне прямолинейно возникло оправдание несостоявшегося устройства новой жизни, подготовленной для России «гарвардскими мальчиками», авторами ваучеровской приватизации и шоковой терапии. Оправдание это, по существу, означало призыв к устранению возникшего препятствия, то есть к изменению того самого способа жить (национального сознания), который свойственен именно этому народу.

Недавно на одной из частых нынче конференций, посвящённых психической защищённости человека, один из выступавших говорил так: духовные ценности — эфемерны и нематериальны, и они всегда вызывали сомнение. Сегодня, наконец, всё ясно и бесспорно: единственно надёжная ценность — это деньги и умение отбросить все так называемые идеалы и бороться за себя... Выступавший оказался педагогом в общеобразовательной школе и, кажется, даже возглавляет методический кабинет по русской литературе!

Год назад вполне серьёзно в прессе и по телевидению прозвучало предложение обсудить в Думе вопрос о сокращении в школах уроков русской литературы и даже о полном исключении этого предмета по причине его «практической невостребованности в будущей жизни». В Думе хватило тогда здравого смысла отказаться от этого предложения, и было ещё открытое письмо президенту страны от ведущих писателей, оглушённых таким покушением на святая святых.

Но наступление на русский альтруизм продолжается по всем каналам публичной жизни — вплоть до массовых игр всё на том же телеэкране, где книги — наивные призы советских времён — заменены денежными премиями, а названия игр откровенно призывают всё к той же «единственно реальной ценности»: «Кто хочет стать миллионером?», «О, счастливчик!», «Алчность» — в последней предусматривается вознаграждение за предательство, и авторы проекта радостно уговаривают участников не отставать от цивилизованных стран и выигрывать — как делают там! — миллионы.

И, наконец, как апофеоз освобождённого от запрета здорового эгоизма — дворцы казино, соблазняющие не только «взять от жизни всё», но вырвать всё и у ближнего, победить в этой бешеной имитации жизни, потому что и сама жизнь — игра, в которой есть только один смысл — выиграть.

Всё это предлагается сегодня народу, чей позыв к справедливости ещё совсем недавно реализовывался в таких конкретных и неоспоримых достижениях, как бесплатное жильё и бесплатное лечение, бесплатное образование и почти бесплатное приобщение к мировой культуре — самые низкие в мире цены на книги и самые высокие тиражи книг, предельная для всех доступность театров, кино, музеев, продвижение культуры в самые глухие уголки страны — иначе говоря, повседневное утверждение духовных стимулов как основных двигателей жизни. Всё остальное — то, что человеку надо есть, пить, одеваться, рожать и защищать детей — всё это, в конечном итоге, только условия его физического сохранения, смысл же существования человека — Культура: материализованная духовная энергия, посланная в мир через человека. И именно он, этот русский альтруизм, воспитал за эти десятилетия самое необычное в мире поколение, для которого извечный материальный стимул — стремление к богатству — стал вытесняться стремлением к признанию общественной необходимости человека как главного смысла его жизни.

С некоторых пор семидесятилетнее существование СССР с его тоталитаризмом, созданием сверхдержавы, репрессиями, их разоблачением, победой над фашизмом, полётом в космос, поражением в «холодной войне» принято называть антинациональной паузой в развитии России. Называют и чёрной дырой, поглотившей более чем полувековую жизнь русского парода. Наиболее спокойные объяснения этих и подобных определений сводятся к простой формуле: проблемы русской национальной жизни принесены в жертву идее всеобщей справедливости.

Иначе говоря, речь идёт о русском национальном сознании, которое и определяет проблемы национальной жизни, в его отношении к идее «всечеловеческого братства», по выражению Достоевского. А ещё точнее, речь идёт о русской национальной идее, да, да, той самой, что недавно ещё с таким наивным невежеством была объявлена во всероссийский розыск. И даже прозвучал призыв: создать национальную идею!

Азбучная истина: национальная идея исключает не только призыв её создать, но и возможность её потерять. По той простой причине, что идея эта есть нечто иное, как неистребимый духовный образ народа. Он живёт и после исчезновения народа — в его культуре. В какой непроницаемой для нас древности выстрадан этот образ, или это — оттиснутый в душе парода образ земли, на которой он живёт, знает один Бог. Главное — речь идёт не о военном или экономическом уровне государства, а о духовном уровне самого народа, о степени его готовности к всечеловеческому братству.

Естественно, что национальная идея определяет и судьбу самого народа. Именно поэтому ни один монарх, ни один полководец, ни одна партия не в силах навязать народу путь, который чужд его национальной идее. В этом смысле любые нарекания против народа, попытки осудить последствия событий, неотрывных от его истории, тем более, попытки вычеркнуть из неё эти события — всего лишь свидетельства элементарного невежества и самого откровенного тоталитаризма, в какие бы демократические наряды он ни облачался.

Происходящее с народом, его падения и взлёты, всё в его судьбе готовит к тому, что ему предстоит совершить в судьбе всего человечества. И как бы ни было, на первый взгляд, мало это предназначение, только оно и определяет общечеловеческий смысл существования народа.

Смысл этот прежде всего определён в литературе — в этой высшей и самой конкретной выявленности внутренней жизни народа. Для нас особенно наглядно свидетельствует об этом русская литература: уже в исповедальной открытости её отразилась главная черта народа — его безбоязненная доверчивость миру и истинность его веры в Божественный промысел.

От неизвестного, затерянного в древности автора «Слова» до великого, хотя ещё почти не открытого Андрея Платонова русские писатели выстрадали в своих бесстрашных откровениях идею самопожертвования (идею Христа!) как реального пути спасения для всех.

Вот как об этом сказал Достоевский в своей Пушкинской речи: «О, народы Европы и не знают, как они нам дороги! И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не  мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия, уже окончательно указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловеческой и всесоединяющей, вместить в неё с братскою любовью всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой общей гармонии, братского окончательного согласия всех племён по Христову евангельскому закону!.. Я говорю лишь о братстве людей и о том, что ко всемирному, ко всечеловеческому братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов, наиболее предназначено, вижу его в нашей истории, в наших даровитых людях, в художественном гении Пушкина. Пусть наша земля нищая, но эту нищую землю "в рабском виде исходил, благословляя", Христос. Почему же нам не вместить последнего Слова Его? Да и сам Он не в яслях ли родился?..»

Слова Достоевского и сегодня обращены ко всему миру. В них — предвидение всеобщего согласия на основе того самого «дурацкого» национального альтруизма, от которого Россию некоторые пытаются так настойчиво избавить. И никому из идеологов и участников этой акции не приходит в голову простая мысль, что национальное сознание народа — это и есть сам народ, и образ жизни его, определённый этим сознанием, не приемлет никаких «инъекций» сознания чужеродного. Он таит все возможности своего развития уже в самом себе, в своей духовной неповторимости, и исправить его можно, разве только уничтожив его. Но Бог создал Россию большой и недосягаемой даже для таких грандиозных попыток её уничтожить, как нашествие Наполеона или Гитлера.

Попытка же уничтожить Россию изнутри обречена, хотя бы потому, что в ней, в её духовной реальности, сбылась величайшая из заповедей спасения: отдавать, а не брать. Только так человек может воздать Богу, одарившему его разумом.