Дельфис

^{Уолт Уитмен}

 

 

Что есть вечность? Изменчивость постоянства и постоянство изменчивости. Движение, непрерывное движение. Рост и расширение, дробление и синтез, взаимопроникновение и распад, переход в новое качество, новую структуру, наконец — в новую жизнь.

Что такое красота? Ведь она существует только в нашем сознании, душе человека. Вне человека её нет.

Красота – постижение, осмысление человеком беспредельности и многообразия Вселенной, Космоса; способность каждой клеткой своего существа, каждой частицей души ощущать гармонию и бесконечное стремление Природы к совершенствованию, определять своё место в мире.

^{В.Т. Черноволенко «Чаша», 1930}

 

 

Можно, наверное, без устали мечтать о необъятности Вселенной, о далёких звёздных мирах и запредельных странах, но так никогда и не понять до конца себя своего предназначения на Земле.

Какое же огромное, неизмеримое счастье в конце жизни найти силы для самовыражения, чтобы оставить, передать людям великий опыт своего Большого Пути на Земле, дабы приблизить их к пониманию Мира через восприятие Красоты и Гармонии.

Виктор Тихонович Черноволенко . . . Очень хочется, чтобы имя его стало известно как можно бóльшему числу людей. Чтобы его творчество стало открытием, чарующим откровением для всех нас.

Я встретил пророка,

Познавшего все краски мира, все предметы,

И искусства его, и науки, и удовольствия, и чувства,

И вобравшего все его образы.

Наполни ими песни твои, – сказал он, –

Не ломай больше головы ни дня, ни часу,

Ни над целым, ни над частью,

Наполни песни этими образами,

Сделай их основой основ,

И станут они для всего —

Светом и песней восторга.

Вечно неясное начало,

Вечный рост и движение по кругу,

Вечное достижение вершины и исчезновение,

Чтобы возродиться вновь,

Образы, одни образы.

Вечное изменение,

Вечные вещества, сменяемость их, дробление и вновь соединение,

Вечные студии, фабрики жрецов —

Порождающие образы ...

Уолт Уитмен «Листья травы»

(здесь и далее перевод М. Мендельсона)

Так думал и писал Уолт Уитмен – великий американский поэт. Уитмен и Черноволенко! Очевидно, не случаен этот звучный аккорд. Они не знали друг друга – две души, разделённые временем и пространством. Две Вселенные, встретившиеся и слившиеся в нас. Один словно ключ к пониманию другого. Вглядитесь . . . вслушайтесь!

Необъятно всё зримое, свет, для меня необъятны небо и звезды,

Необъятны земля, простирающееся пространство и время,

Необъятны пути их, загадочные, многоликие, развертывающиеся;

Но ещё необъятней моя незримая душа, постигающая, оживляющая всё это.

Обнаруживающая свет, небо и звёзды,

Вскрывающая землю, переплывающая моря.

(Чем было бы всё это без тебя поистине, о моя душа?

С чем сравнимо, незримая, без тебя?)

Ты ещё шире развертываешься, множишь загадки, о моя душа!

Ты ещё более многолика и простёрта дальше ещё, чем всё это зримое.

Мир картин Черноволенко – мир удивительный, ни с чем не сравнимый: это образы Вселенной, принадлежащей только ему. Но в этом мире нет суеты, но нет и незыблемости. Мир этот – храм со множеством сводов, уходящих в бесконечность. Он изменчив и многолик. Всё здесь пронизано линиями, будто животворными кровеносными сосудами, в которых бьётся пульс. Они соединяют и питают и то, что принадлежит Вечности, и то, что есть преходящее. Эти лабиринты линий как лабиринты воспоминаний. Неутомимая память словно выхватывает из тьмы прошлого отдельные детали реальных событий. Что всплывает в твоём сознании в следующую минуту? Куда уведёт теперь внезапно пришедшая мысль? И сплетается всё пережитое, конкретное с предчувствиями грядущего, становясь фантастическим, непредсказуемым узором, превращаясь в некие величественные символы.

^{В.Т. Черноволенко «Обитель Света», 1971}

 

 

Незримые всходы, бесчисленные, скрытые верно

Подо льдом и снегом, во мраке,

В каждом квадратном или кубическом дюйме,

Отборные, в самом зачатке, в нежных пленках, мельчайшие, нерождённые,

Как дети в чревах, спрятанные, спелёнатые, спящие, сжавшиеся;

Биллионы биллионов и триллионы триллионов их в ожидании

(В земле и в море – вселенные их – как звёзды там в небесах),

Они пробуждаются медленно, неизбежно, в бесчисленных формах,

В вечном предчувствии бóльшего нежели было до них.

Но несмотря на общечеловеческую значимость и философскую глубину творческих исканий, Черноволенко, безусловно – очень русский художник. Его картины отличают иконографическое целомудрие и умиротворённость, они по-русски сказочно лиричны и пронизаны любовью к человеку и природе.

 

^{В.Т. Черноволенко. «Русь». 1937}

 

В работах Черноволенко нет лихих мазков кисти, венчающих яркие всплески цвета. Наоборот, цвет как бы струится, плавно переливается и мерцает. Его палитра способна передать и бездонность неба, и тихую гладь вод, и прозрачную чистоту воздуха, и отражения света, и возвышенность чувств. Погружаясь в причудливость линий, впитывая многообразие сдержанных тонов, пытаясь разгадать и понять символику образов, мы невольно начинаем ощущать их музыкальность, подчиняемся стихийности ритмов и мелодий.

Черноволенко был блестящим музыкальным импровизатором. Музыка и живопись неразделимы в его творчестве – это способ выражения сложного пространственно-образного видения художника. Отсюда и их композиционная тождественность, многокрасочная вариантность воплощения. Отсюда, наверное, и самое поразительное в его работах: сочетание вдохновенной лёгкости исполнения с их глубиной и многозначительностью. Потому-то каждая картина Мастера воспринимается как духовный порыв, как озарение.

^{Л.С.Митусова и В.Т.Черноволенко}

 

Ты – пульс, ты – движущая сила звёзд, систем,

Которые, вращаясь, летят надежно и согласно положенным им путём

Сквозь бесформенную необозримость пространства.

Как мог я мечтать и дышать, и говорить,

Если бы знал, что, выйдя из своей оболочки,

Я не смогу прорваться к этим высшим мирам?

Космический взгляд на окружающее ещё в 20-х годах прошлого века сблизил Черноволенко с группой «Амаравелла», с входившими в неё П.П. Фатеевым, С.И. Шиголевым, А.П. Сарданом, Б.А. Смирновым-Русецким – художниками с разным творческим почерком, но объединённых идеей единства Человека и Вселенной, идеей, разработанной великими русскими мыслителями: Фёдоровым, Вернадским, Чижевским. В принятом членами группы манифесте так были определены их взгляды на концепцию творчества: «Произведение искусства должно само говорить за себя человеку, который в состоянии услышать эту речь. Научить этому нельзя. Сила впечатления и убедительности произведения зависят от глубины проникновения в первоисточник творческого импульса и внутренней значимости этого первоисточника.

Наше творчество, интуитивное по преимуществу, направлено на раскрытие различных аспектов Космоса – в человеческих обликах, в пейзаже и в отображении абстрактных образов внутреннего мира. В стремлении к этой цели элемент технического оформления является второстепенным, не претендуя на самодовлеющее значение. Поэтому восприятие наших картин должно идти не путём рассудочно-формального анализа, а путём вчувствования и внутреннего сопереживания — тогда их цель будет достигнута».

                     ^{В.Т. Черноволенко. Фрагмент фото членов группы «Амаравелла»}

 

 

          

^{В.Т. Черноволенко «Пробуждайся, спящий!»}

 

 

О величайшая Округлость, плывущая в пространстве,

Скрывающая в себе всю видимую силу и красоту.

Чередуя свет дневной и кромешную божественную тьму,

Движутся в тебе вереницей невообразимо высокие Солнце и Луна, 

А ещё выше над ними – мириады звёзд,

Внизу же – бесчисленные травы и воды, животные, горы, деревья.

Цель твоя загадочна, скрыт от глаз смысл жизни твоей,

И всё же впервые кажется мне теперь,

Что мысль моя начинает охватывать тебя,

Там, внизу, вышедшие из азиатских садов,

Бредут по земле Адам и Ева,

А следом за ними — их неисчислимые потомки,

Бредут пытливые, без устали исследующие,

Задающие путаные вопросы, беспрестанно ошибающиеся,

Беспокойные люди, чьи сердца никогда не бывают счастливы.

^{В.Т. Черноволенко «Лучистые мысли», 1966}

 

 

Оставшись наедине с картинами Черноволенко, нельзя быть пассивным созерцателем. Они пробуждают мысль, наполняют мощной живительной энергией наши чувства. Окружающее воспринимается через драгоценный кристалл его творчества иным, и ты вдруг открываешь для себя, что не столь уж и важно, что хотел сказать художник, гораздо более важно то, что понял и увидел ты сам.